Елена Арсеньева - Приключения Клеопатры

Генваря 16 дня 18… года.

Милостивый государь!

Покорнейше прошу прощения, что взял на себя смелость обратиться к Вам с посланием сим и отвлечь от дел, без сумнения, гораздо более важных, нежели разбирание почерка моего. Пишу же я к Вам по случаю внезапной кончины некоего постояльца гостиницы «Египет», кою имею я счастие содержать, а именно – прапорщика N-скаго пехотного полка Евгения Бушкова. Сей молодой человек – мир праху его! – судя по некоторым признакам, приятельствовал с Вами, милостивый государь. Простите вольность мою, однако же г-н Бушков, отойдя в мир иной, не заплатил мне по счету некую сумму денег, а держал он в принадлежащей мне гостинице не только нумер, но и стол. Исчисливши les frais [1] Все расходы (франц). , кои были сделаны на его содержание в последнее время его жизни, я позволил себе, поскольку кошелек покойного был почти пуст, в дополнение взять из оставшегося имущества несколько вещиц – о, сущих безделиц! – стоимость коих хотя бы в малой степени покрыла бы долг покойного. Поскольку Вы, г-н Булгарин, по слухам, являетесь душеприказчиком оного, соблаговолите проглядеть подробный перечень тех предметов, кои мною взысканы из имущества прапорщика Бушкова. Можете всецело положиться на мою педантичность. Итак.

1. Ваза синего фарфора с белыми рисунками, подделка под старинный китайский фарфор.

2. Браслет фальшивого золота, с мелкими серебряными колокольцами, также несомненная подделка под древнее украшение.

3. Том «Современника», восьмой нумер, 1837 года – взыскан только лишь для возвращения законному владельцу, ссудившему г-на Бушкова этою книгою на время.

4. Гитара с оборванною струною.

5. Клубок нитей для ремесла златошвейного.

6. Писанная маслом картина без рамы, весьма сомнительных достоинств, изображение неба звездного.

Как Вы можете видеть, милостивый государь, я был более чем скромен в своих притязаниях, учитывая причитающиеся мне суммы. Прочее же имущество покойного г-на Бушкова, как то: сундучок, носильные вещи, оружие и проч., а также адресованное Вам письмо переправляю к Вам с оказиею. Уж вы этим, будьте так любезны, извольте соответственно распорядиться!

Вам, милостивый государь, должно быть, занимательно узнать, как настигла Вашего приятеля безвременная кончина? Произошло это прелюбопытнейшим образом! Известно ли Вам, что г-н Бушков был тяжко болен? Полковой лекарь полагал его болезнь неизлечимою. Однако же по осени произошло внезапное улучшение, кое искренне порадовало всех добрых приятелей г-на Бушкова, и меня в их числе, – всех, окроме самого предмета нашего беспокойства. Чудилось, смерть была бы для него желанною гостьею, столь тяжко горевал он об своем выздоровлении. Он все дни просиживал запершись в своем нумере, не предпринимая никакие столь необходимые самочувствию увеселительные прогулки.

Судя по некоторым бессвязным репликам, кои приходилось мне совершенно случайно слышать, исцеление свое г-н-Бушков числил со времени посещения его скромного жилища неизвестною дамою. Иначе чем Клеопатрою несчастный ее не называл. Он уверял, что Клеопатра сия посетила его, сжалившись над безнадежностию его состояния, и ненужное ему спасение от смерти – единственная память об том свидании. «Дар жалости и презрения!» – восклицал бедный безумец, присовокупляя, что без раздумий готов вновь захворать, лишь бы сия Клеопатра воротилась к нему. Он молил Бога о возобновлении телесных страданий своих, чтобы дать исцеление душе, несчастный!

Здесь, сударь, я вынужден сделать следующее заявление. Никогда, ни при каких обстоятельствах ни одна особа, удостоенная столь помпезного прозвища, не осмелилась бы переступить порога принадлежащей мне гостиницы. За нравственною физиогномиею постояльцев моих я слежу сам, и с отменным усердием! Да и болезненное состояние г-на Бушкова не могло позволить ему входить в какие-либо сношения с особою противуположного пола, окроме платонических. Так что слова о Клеопатре следует отнести на счет бреда нашего страдальца. И безумие оного разрешилось воистину трагически. В студеный зимний вечер он исчез из своего нумера незаметно для постороннего глазу. Его хватились лишь только наутро. Мы нашли его окоченелого, в недвижимой позе, с подъятыми руками, напоминавшего закованное морозом древо. За оное и принял слуга прапорщика в предрассветных сумерках своего господина.