Александр Никишин - Кенгуру на фресках

Сон, в который координатор погрузил обоих, должен был продлиться двадцать минут—времени вполне достаточного, чтобы восстановить силы и сделать внушение под гипнозом.

–Вы спокойны и вам тепло,– ровным голосом произнес координатор.– Если меня слышите, кивните.

Соляролог-два кивнул головой.

–Когда проснетесь, вы расскажите капитану всё, что вы знаете. Дайте ему понять, что вы только собрали информацию и не более того. Принятие решений прерогатива капитана. Не отказывайтесь от своих слов, но и не соглашайтесь делить с ним риск от принятого решения. Вы меня понимает?

Кивок в подтверждение.

–Сейчас вы будете спать. Проснётесь через двадцать минут и спокойно приступайте к работе. Вы не будете помнить о насилии над собой. Капитан, кстати, также ничего помнить не будет.

Капитан… Координатор уже не в первый раз утихомиривал вспышки его бурного темперамента. Даже полуторасуточный больничный не пошел ему впрок. С другой стороны – прекрасный организатор и везунчик… Подобные в корпорациях нарасхват, и таким прощают многое… Хотя бы его одержимость идеей найти и разоблачить женщину среди экипажа.

Но почему только одну?

* * *

Совещание возобновилось через полчаса.

Докладывал соляролог-два, «второй».

Да, ожидается эруптивный протуберанец в желаемом квадранте. Плотность ожидается на порядок выше средней – это плюс. Еще плюс – известно точное время эрупции. Минус – протуберанец ожидается недолговечный и высотой близкой к минимально критически допустимой, плюс-минус столько-то мегаметров. Вопрос состоит – в плюс или в минус . На это нельзя дать однозначный ответ. По крайней мере, он дать не может.

Стопроцентная достоверность только того, что плотность будет на порядок выше средней.

Он и рад был бы этого не оглашать, но язык было не унять, и его вибрации и биение о зубы порождали, вкупе с дыханием, звуки, сливающиеся в слова, которые затем составляли фразы. В них была информация, которая всеми воспринималась неоднозначно.

«Второй» оперировал не фактами, но оперировал вероятностью. Наибольшая её плотность ожидалась именно в таких-то координатах и в такое-то время «Ч». У них, судя по выкладкам, есть все необходимое, чтобы попасть в нужное место и в нужный час.

Оставалось лишь оценить риски.

По его мнению, риск был пятьдесят на пятьдесят, как монету кинуть. Пан или пропал. Очень высокая, для этих условий, степень. Если пропал, то пропадешь по-настоящему. И праха не останется. Возможно, слишком скоропалительные выводы, но это видение решения проблемы сквозь призму его знаний.

В ход доклада вмешался «третий».

Он утверждал, что риск не так уж и высок. Речь пойдет скорее не о жизни и смерти, а о сроках возвращения к Земле, потому что, по его мнению, протуберанец действительно ожидается высотой близкой к минимально критически допустимой, только допуски на порядок ниже, чем у его коллеги. Всё не столь фатально. Риск угодить в корону отсутствует напрочь.

Сам же он не решался объявить свои выкладки первым, потому что ничего не мог сказать о плотности выброса. Данные о плотности – всецело заслуга соляролога-два.

«Третий» закончил.

Для окончательного принятия решения предстояло выслушать мнение «первого».

Подобные номера на корабле не означали ничего – ни степени превосходства, ни какого-либо квалификационного разряда – лишь служили отражением номинального количества. Просто в штате корабельного экипажа было три единицы ученых солярологов и очередность их номеров зависела лишь от даты приема на борт.

Первый молчал.

Соляролог-один был очень пессимистичным прогнозистом и мог своими доводами подвергнуть сомнениям, что бывало не раз, даже самые выверенные теории. Он вообще не терпел понятия риск в расчетах.

В ожидании разноса, «второй» и «третий» воззрились на экраны, с которых должен был вещать их коллега и оппонент.

Экран был пуст. Время шло, но ничего не происходило.

Это было странным.

Бывало, что для формирования ответа, во время совещаний, специалисту требовалось дополнительное время, и тот брал своеобразный тайм-аут, вывешивая предупреждение.

Предупреждения не было.

Либо «первый» вообразил, что он действительно первый, на которого не распространяются общие правила, либо произошло нечто, что относится к разряду форс-мажора.

Совещания всегда происходили в экранном режиме. Для принятия серьезных решений в виртуальном пространстве находиться запрещалось. Капитан, нарушивший запрет, уже поплатился за это, неся более чем смутные воспоминания об обстоятельствах совершённого проступка, но очень яркие об испытанной боли, еще более крепкого осознания виноватости.