Алексей Толбузин - Котомемуары Ага-Хана Мюнцеля

Так и решили. И ещё долго горланили наши друзья на крышах любимые песни. А после Мюнцель отправился во дворец, его звал долг службы, посколько через два дня великое посольство должно было отправиться в Версаль, ко двору французкого короля, а Фриц пошел в свой трактир, где он и жил за печкой на старой подушке. И, засыпая, представилось ему, что плывёт он на плоту в море вкусного шоколада и на него сыплються золотые монеты.

На следующее утро Фриц первым делом отправился к самому известному портному и заказал себе прекрасный желтый бархатный костюмчик для выездов. У шляпника была куплена чудесная треуголка с павлиньим пером. У ювелира – трость красного дерева с серебряным набалдашником. У часовщика – золотые карманные часы, которые так славно и громко играли разные мелодии. Думал было купить пару рысаков и карету, да денег пожалел.

Ганс, прослышав об успехах Фрица, и носа не смел показать из дома. Трус.

Под кафе был снят маленький домик, в котором Фриц распорядился поклеить модные фисташковые обои в цветочек, также была куплена изысканная итальянская мебель, мейсеновский сервиз и серебрянные ложечки. Для себя Фриц распорядился пошить синюю ливрею, расшитую золотыми цветами.

Разослал приглашения всем лучшим семьям города и даже осмелился послать письмо самому курфюрсту. В назначенный день огромная толпа горожан в нетерпении ждала открытия кафе, и даже городская стража сбилась с ног, поддерживая порядок.

– Ну что? Почему не пускают?

– Кого-то ждут.

– Кого?

– Говорят, сам курфюрст с семьёй должны быть!

– Ну, да!

– Вот тебе и да!

– Высоко взлетел наш Фриц, а раньше ведь мышей ловил в трактире.

– Глядишь, понравится курфюрсту шоколад, то и дворянином станет!

– Дела, дела.

– Едут, едут, – разнеслось над толпой.

Кортежу карет первых дам двора предшествовала кавалькада знатных дворян во главе с курфюрстом.

– Ну, дружок, угощай, – ласково проговорил курфюрст, ведя под руку супругу, сопровождаемый свитой первых дам и кавалеров, проходя в кафе.

Изысканно поклонившись, Фриц проводил августейшую семью к столику. Чудный, прянный, густой запах горячего шоколада висел в воздухе. Рассевшись, всё благородное общество обратило благосклонный взор на пушистого хозяина.

– Ваша Светлость, позвольте мне преподнести Вам чашечку горячего шоколада в первом и единственном шоколадном кафе во всём нашем славном городе.

Курфюрст милостиво кивнул.

Учтиво кланяясь, Фриц подал каждому гостю по чашечке шоколада. Все чашечки были закрыты фарфоровыми крышками.

Улыбаясь, курфюрст сделал маленький глоток, и ужасная гримаса исказила его лицо. В ту же минуту все дамы закричали, многие упали без чувств.

– Что, что это? – показывая на чашку, закричал курфюрст.

О Боже, во всех чашках с шоколадом плавали селёдочные головы!

– Ах ты, шутник, плут, пройдоха! Хватай, держи его! – закричали все вокруг.

Стражники схватили Фрица.

– Ой-ой-ой, только не за воротничок моей новой ливреи, – подумал Фриц.

Грозным голосом, не обещавшим Фрицу ничего хорошего, курфюрст спросил:

– Как ты посмел посмеятся над нами?

– Но, Ваша милость, я и не думал! Всё, чего я хотел – лишь улучшить вкус, ибо нет ничего лучше селёдочной головы. Селёдочная же голова в шоколаде – это изысканное лакомство. Я знаю, я пробовал и угощал моих друзей. Да сами спросите, они подтвердят!

– Врешь! У меня нет ни одного подданного, кому могли бы понравиться селёдочные головы в шоколаде!

– Уверяю Вас, Ваша Светлость, это так, и они готовы свидетельствовать в мою защиту!

– И кто же они? – спросил курфюрст.

– Ну, первый – это одноухий Бруно с помойки у рыбного рынка; затем Йозеф, по прозвищу Полхвоста, который живет на чердаке у старого аптекаря герра Краузе; затем прекрасная Гретхен, кошечка французкой модистки мадмуазель Марлен, затем…

– Молчать, мерзавец!!!

Курфюрст побагровел, усы его грозно затопорщились, руки сжались в кулаки. От испуга Фриц поджал уши и втянул голову в плечи.

– В крепость негодника и плута Фрица! А завтра соберётся суд, который будет судить тебя за измену! – приказал курфюрст.

– Меня?! За измену?! – Фриц возмущенно мяукнул. – Я, старый гусарский кот, и никогда не посмел бы…

Но нашего друга уже схватили грубые руки стражников. Воротничок прекрасной новой ливреи был оторван, один сапожок в суматохе потерялся, а пуговки, блестящие золотые пуговки, оторвались и рассыпались по полу. Стражники повели Фрица к карете. Стоявшая на улице перед кафе толпа встретила их возмущенным гулом, женщины, девушки и девочки что-то громко кричали, мужчины и мальчишки с свирепыми лицами грозили Фрицу кулаками.