Геннадий Чернышов - Воевода

– Жив, рыбак? – спросил Алексей и улыбнулся.

– Ребёнок утвердительно, закивал головой.

– Плавать умеешь?

– Он опять, кивнул.

– Теперь, глубоко вздохни, ныряй и плыви к берегу. Там увидишь доблестных дядек в погонах. Ты им за нас ничего не говори. Понял?

– Понял, не глупый. Спасибо вам.

– Удачи тебе.

– Мальчик скрылся под водой, а Алексей облегчённо, вздохнул.

– Как ты это сделал? – спросил Дмитро.

– Мой прибор помог. В нём осталось немного энергии, которой хватило на электрический разряд, чтобы запустить сердце.

– Какой ещё разряд?

– Очень тупой и древний.

– Измываешься щенок, но за мальца спасибо. Если бы не ты, он бы умер.

– Не обижайся, я потом, как – нибудь попытаюсь тебе всё объяснить.

– Да не обижаюсь я. На обиженных воду возят. Что будем дальше делать?

– Терпеть и ждать. Нам больше ничего не остаётся. Пусть думают, что мы погибли и отвяжутся. Пацанёнок, я рассчитываю, нас не сдаст, хотя эти шакалы могут и камень, заставить говорить.

– Не бойся, студент он твоё добро будет всю жизнь помнить и под пытками о нас им не скажет. Я уверен.

– Мне бы твою уверенность. Ты не представляешь, как эти звери умеют развязывать язык. У них, даже мёртвый заговорит.

– Ну, ты загнул.

– Просто, я много о них читал и смотрел по телеку.

– Чего?

– Потом объясню. Всё потом.

– Какие ещё чудеса может творить твой браслет?

– Это многофункциональный аппарат и на многое способен. Зарядки бы ему побольше.

– Что за птицы грозные и железные щас летали и греческий огонь изрыгали?

– Что, даже тебя закалённого в боях вояку, они испугали?

– Не..е, ежли тилько самую малость. Як коршуны за добычей вниз летели.

– Самолётами они называются и пускали не греческий огонь, а бомбы. Грозное, как ты подметил и мощное оружие двадцатого века, если его использовать в войне. А ведь в мирной гражданской жизни самолёты очень нужная и полезная техника и изобрели их для удобства людей.

– Нам бы в битве с монгольскими нехристями, такую технику. Батый только бы её увидел и в штаны бы нагадил. Эти междоусобицы между князьями обескровили и ослабили Русь – матушку, а степняки добили. Обезлюдела наша земля. Скажи, только честно, что стало с княжеством потом, после падения Киева?

Ничего хорошего. Остатки Руси уцелели, но впали в вассальную зависимость от Золотой Орды. Монголо – татарское иго длилось почти три столетия. Киев начали восстанавливать после разрушения через двести пятьдесят лет. Он утратил своё былое величие и столица переместилась сначала во Владимир, а со временем в Москву. Князья платили дань и целовали сапоги очередному хану за ярлык. Люди стали, ещё более бесправными и угонялись, как скот, тысячами в рабство.

– Не верю! Ты брешишь! Не могла Русь так низко пасть и ещё на 250 лет. Я никогда не был рабом и не буду. Уж лучше смерть, чем такой позор и унижения.

Дмитро схватил Алексея за грудки, но сразу бросил и сжав, кулаки зарычал, словно раненный зверь.

– Успокойся. Всё равно уже ничего нельзя изменить. Это уже история.

– Выходит и я, тоже история.

– Как ни горько мне тебе это говорить – да.

– Но ведь с помощью твоей техники можно её изменить.

– Чудак человек, нельзя менять прошлое. Если его изменить, то в будущем тоже всё изменится. Я тогда вообще могу не родиться и неизвестно, к каким последствиям это приведёт. Возможно, даже гибель всего живого и планеты. Смирись воевода. Главное, что ты жив.

– На кой ляд, мне такая собачья жизнь. Без родины, близких и друзей. Не хочу я здесь, как тать от кого – то прятаться. Надоело. Посмотрю врагам в лицо и приму бой. Я воин и не привык труса праздновать.

– Стой, погибать тоже надо уметь с умом. Обещаю, что когда прибор зарядиться, то ненадолго мы вернёмся в моё время, возьмём второй браслет и после, я верну тебя в твоё. Но не в последний день гибели Киева, а за месяц до прихода Батыя, чтобы ты успел увезти семью в безопасное место. Например, в Новгородское княжество. Оно не пострадало от нашествия монголов и процветало в дальнейшем.

– Знаю я почему, оно не пострадало и поэтому, не хочу служить Иудам. Если, богом дано мне, там в церкви со своим народом погибнуть, токмо тому и быть. Вернёшь, меня туда, откуда забрал. От судьбы не спрячешься и нельзя её менять. Сам же говорил. Она везде нас найдёт. То, что я сейчас здесь, тоже ей было, видимо предопределено. Ты и я пешки в её руках.

– Ты не правильно меня понял. Это прошлую историю менять нельзя, а будущее не предопределено. Мы сами, люди его творцы.