Ярослав Демшин - Убить Нерона

Нерон был в объятиях очередных наложниц, когда слуга, поклонившись до земли, сообщил ему, что на берегу нашли его мать, Агрипину, лекарь уже осматривает её. Глаза Императора налились кровью, вскочив, голый, он закричал, забегал, схватил себя за рыжие волосы, выхватил меч у стражника и занес его над головой слуги, и, так и не опустив его, с детским криком бросил его в сторону. Развернувшись, он, ругаясь и потрясая воздух, пошел опять на ковры к наложницам. Розовое его тело было не красиво: в столь молодом возрасте он уже обзавелся жирком на боках и небольшим животиком, рыжие густые волосы на груди закрывали тело до самого живота. Он не любил солнце и термы: на солнце он всегда обгорал, а в термах он всегда задыхался от жары и пара, хотя глядеть на тела своих стройных, загорелых, мускульных, в шрамах военноначальников ему доставляло большое удовольствие и возбуждение.

– Что с ней? – крикнул он слуге.

– Лихорадит… – заикаясь ответил слуга, чудом избежавший смерти.

– Прикажите отвезти её в наше поместье. И никуда не отпускать её!

– Слушаюсь, – и слуга исчез.

Нерон взял бокал с вином и подошел к стражнику.

– Как тебя зовут, юноша, – ласково спросил он, от его недавней вспышки гнева не осталось и следа.

– Филоник, мой Император! – ответил зардевшийся юноша.

– Сколько же тебе лет, о, Филоник?

– Двадцать, мой Император!

– О! да ты мой ровесник! Смотри, Филоник, я уже император в этом возрасте и могу делать с людьми, что мне придёт в голову, а ты всего лишь стражник. Как странно устроен мир? Не находишь?

– Я готов отдать жизнь за вас, мой Император!

– Это похвально! А шрамы, шрамы у тебя есть? Доблестный воин? Или ты всё жизнь стоял у дверей!? – Нерон повысил голос и сделал грозное лицо.

Филоник покрылся потом и пробормотал

– Есть… на груди… от стрел… и копий…

Нерон рассмеялся.

– Да я пошутил! На! – и протянул ему бокал с вином

– Благодарю, мой Император! Но мне нельзя! Я на посту!

– Всё! Я тебя снимаю с поста! Император приказал! Пей!

Филоник взял бокал и выпил красное вино одним залпом, но в конце поперхнулся и закашлялся. По щекам потекли красные ручейки. Нерон закатывался от смеха.

– Всё! Не могу! Филоник! Ой! Рассмешил!

Когда приступ смеха прошел, он махнул одной из своих наложниц.

– Эй, ты! Рыжая! Как тебя зовут?

– Эпихарида!

– Теперь твой господин вот этот доблестный солдат! Сделай с ним всё, что ты умеешь. Филоник, я жду тебя вечером, к тебе будет дело. Лично от Императора. Ты готов исполнить мою волю?

– Да, мой Император!

– Забирай эту рыжую Эпихариду! Да повеселись, как следует!

На мартовские иды Агриппину привезли в родное поместье, и вот, сегодня спустя пять дней, когда день сравнялся с ночью, и когда она уже окрепла и решила бежать к своей двоюродной сестре на Крит, возле сада она услышала шум. Две молодые служанки – сестрички, помогающие ей, с криками бросились с просторной веранды в холл, где лежала Агриппина. За ними поднялся её охранник со стрелами в груди и шее. Держась за перила, он пытался подняться выше, к Агриннипе.

– Измена… – прохрипел он и, махнув руками, скатился по лестнице в сад.

Служанки завизжали и бросились к хозяйке.

– Нет, всё таки он меня не оставит, – сказала она и загородила своих служанок.

Перешагивая через трупы охраны, в поместье шли две контубернии пехотинцев – двадцать солдат, с короткими окровавленными мечами наголо. Впереди шел без шлема молодой русоволосый солдат. Перед входом на терассу, где была Агриппина со служанками, он дал распоряжения и все пехотинцы заняли круговую оборону, а он и ещё трое солдат поднялись к ним, особенно выделился тот, что шел по правую руку: он был на две головы выше своего командира и в два раза шире. Черная щетина скрывала черты лица. Мощные, налитые руки как игрушку держали короткий меч, который был по рукоять в крови. Они остановились посреди холла. Молодой командир посмотрел на женщин, потом на своего громадного подчинённого и сказал:

– Я деканус этого отряда, Филоник, прибыл по приказу Императора Нерона! Дабы исполнить его… волю…

Филоник начал говорить четко и громко, но к концу его голос затих.

– И какая воля этого труса? – Агриппина гордо вскинула голову и шагнула вперед.

Филоник отпрянул, он никогда не разговаривал ни с кем выше своего командира – декануса, а тут его самого Император назначил деканусом и дал под управление двадцать пехотинцев. Чего-чего, а командовать он ещё не привык. Он вынул из-за пояса короткий нож и положил на лавку, служанки, стоящие за Агриппиной завыли в голос.