Валерий Большаков - Новый путь

— Долго еще? — заныла Настя.

— Да ты отдыхай, — спохватился я. — Хватит уже.

Зверски скручивая вялые гриновые хвостики, будто скальпы снимая с морковок, я набрал полный мешок. Чертова пастораль…

У меня, между прочим, день рожденья! Двойной даже — семнадцать стукнуло моему юному организму, а зрелому и перезрелому «Я» шестьдесят второй пошел. Хотя… как тут разделишь? У престарелой личности сложился странный, мне самому непонятный симбиоз с отроческим телом, куда она переселилась — я сплотился с «реципиентом» в причудливую химеру. Рассуждаю, как опытный, видавший виды мужчина — и влюбляюсь, как мальчик!

По привычке обшарив глазами улочку, глянув на другую сторону, где за крошечным вишневым садиком прятался пустырь, заросший могучим бурьяном, я вздохнул.

«И нет нам покоя — гори, но живи…»

— Настя, отдохни! — выбил вслух, завязывая мешок.

— О-ох… — скривилась сестричка, хватаясь за поясницу, и сказала жалобно: — Лучше бы мы днюху твою отмечали!

— Какая днюха, чучелко? — мефистофельская ухмылка изломила мои губы. — «Наполеона» ж нету.

— За два дня слопали! — рассмеялась Настя. Тут треснул сучок, сгорая в костре, и она всполошилась: — Так, борщик переварится!

— Всё под контролем, — заверил я, снимая крышку с подкопченного котелка. — Фасолька доходит, сейчас мы капусточки… И картошечки… — смахнув с изрезанной разделочной доски ингредиенты, решительно объявил: — У меня перерыв!

— «Новости» опять? — сестренка упруго потянулась, и я отвел глаза.

— А як же! — иногда в моей речи тоже проскальзывал суржик.

Летний «теремок» мы сколотили с краю участка, под раскидистой шелковицей — обшили досками и выкрасили зеленой краской, как домик Карлсона.

Потопав по гулкому крылечку, чтобы стряхнуть грязь, налипшую на ботинки, я прошел в единственную комнату. Дачный стандарт: между дверью и запрещенной печкой важно расплылся пухлый диван; к стене без сил привалился старый покосившийся шкаф, а скромный столик, застеленный клеенкой с подпалинами, жался к окну. Из бэушного интерьера выбивался стильный комбайн «Беларусь» — сверху проигрыватель, снизу черно-белый телик и приемник сбоку.

Лишь только я включил это чудо техники, как трансформатор злобно загудел — рука сама метнулась, подкрутила черную эбонитовую ручку, выводя вздрагивавшую стрелку на безопасные 220.

Разогревшись, телерадиола заговорила проникновенным голосом Игоря Кириллова:

— …Рассматривая проблемы социалистической интеграции на вчерашнем заседании Комитета СЭВ по реформам, товарищ Эрих Хонеккер заявил, что до сих пор игнорируется такой важный резерв повышения экономической эффективности, как международное разделение труда. А ведь ГДР за годы народной власти достигла впечатляющих успехов в развитии машиностроения. Достаточно вспомнить, что еще в пятьдесят восьмом году Дрезденский авиационный завод выпустил турбореактивный «Бааде-152», пассажирский самолет собственной конструкции…

На экране Хонеккер, блестя залысинами, вдохновенно вещал с трибуны. Пожалуй, лидер ГДР, да еще Густав Гусак, выбившийся в президенты Чехословакии, прониклись идеей «Восточного Общего рынка» сильнее Брежнева с Косыгиным. Хотя не так уж все просто.

Гэдээровцы чуть ли не наизнанку выворачиваются, демонстрируя СССР самые верноподданнические чувства, задабривают наперебой «интернационалистскими проектами полной отраслевой производственной интеграции», а сами упорно отвергают советские ГОСТы, храня верность евростандартам. Ничего себе, общий рынок!

«Главное, наплодили всяких „Интерэлектро“, „Интератомэнерго“, „Интерхимволокно“, только всё стоит колом, — бурчал я в мыслях. — Качаем „братским странам“ дешевую нефть, „братушки“ впаривают нам ширпотреб втридорога — и тишина…»

Тут я поймал себя на том, что в упор пялюсь на выцветшие обои с жуткими ирисами, и воротился в реал.

— …Товарищ Косыгин, выступая на утреннем заседании, — с чувством вещал диктор, — отметил, что одной из ключевых проблем формирования сильного мирового социалистического содружества является создание собственной полноценной финансовой системы.

Крупным планом — Председатель Совмина, выглядевший вечно недовольным брюзгой. Опершись о трибуну, Косыгин заговорил глуховатым голосом:

— Чтобы мы могли полностью использовать громадный потенциал СЭВ, задействовав единый рынок братских стран с населением в пятьсот пятьдесят миллионов человек, жизненно важно, попросту необходимо превратить советский рубль в общую полноценную валюту всего мирового социалистического содружества. Помимо ощутимых выгод, — запнулся он, — это наполнит новым содержанием и Международный банк экономического сотрудничества, и Международный инвестиционный банк — наполнит в обоих смыслах…