Аркадий Черноморский - Последний подарок Потемкина [litres]

– Необычные – это какие? – опять остановилась она в полупрыжке.

– Ну, широкие, что ли…

– Вообще, на тетю Любу похоже, да и на тетю Надю тоже…

– Это кто такие?

– Это мои тетки, мы тут все вместе живем, Боровая, 26, квартира 30.

– А они в Лапландии бывали когда-нибудь?

– Вряд ли, они все из-под Кулотина.

– Откуда?

– Кулотино – это станция такая, недалеко от Новгорода, на полпути между Ленинградом и Москвой. Там у моего деда дом… Был… В деревне…

Было заметно, что она тщательно выбирает слова, словно боясь сказать, что-то лишнее. И, чтобы не смущать ее, Сенька спросил:

– Так ты с тетками и мамой теперь здесь живешь? На Боровой?

Девочка опустила глаза и тихо сказала:

– Только с тетками, мамы нет больше…

– От голода?

– Нет, ее убили…

– Немцы, во время бомбежки?

– Нет, не немцы, – прошептала она ещё тише, – ее на Боровом мосту убили… и сбросили в Обводный…

Худенькие плечи вздрогнули. Потом ещё пару раз. Сенька нащупал в кармане когтистую лапку крокодила и пожал ее на прощанье.

– Закрой глаза, дай руку, – он взял ее узкую прохладную ладошку и вложил в нее обломок броши, – теперь смотри. Только не уколись. У него когти очень острые. Это тебе, ты ведь зверей любишь.

– Тех, которые не злые, – уточнила девочка, внимательно осматривая сияющего червонным золотом зверя. – А куда второй глазик делся?

– Выпал, – хмуро ответил Сенька, – и исчез куда-то. Я весь пол исползал, но так и не нашел.

– Он, похоже, под диван закатился и лежит там себе, тебя дожидается, – засмеялась девочка. И, прищурившись, добавила: – Да, он точно под диваном. Ты его обязательно найдешь. Это изумруд. Волшебный камень. От многих бед оберегает.

– Откуда ты про это знаешь? Ну, про камни, про изумруды…

– Тетки рассказали, они здорово в камнях разбираются, их дед научил.

– Он что, ювелир?

– Да нет, он, скорее, охотник, собак борзых разводит, – она опять засмеялась, – и дочерей… – Смех у нее был серебряный, как тихий колокольчик, – моя бабушка так часто шутила. Александра Фёдоровна… Ее так в честь императрицы назвали. У них с дедом их семь, дочерей:

– Вера, Надежда, Любовь, Анна, Мария, Клавдия, Зинаида… – Тут она опять замолчала, и Сенька сразу понял, кто такая Зинаида. Была…

– Ее друзья звали Зиночка Бельведерская, очень красивая была. А деда моего зовут Аполлон. Ну, знаешь, из греческой мифологии – Аполлон Бельведерский…

– Знаю, – прервал ее Сенька, – странное, однако, имя. Это что, настоящее?

– Аполлон – да. А фамилия другая, конечно. Но это тайна, секрет… Тоже красивая…

– Фамилия или тайна? – попытался пошутить он.

– И то, и то, – тайна, – ответила она серьезно, – и про самоцветы тоже тайна. Тетки рассказывали, что у деда их много было. Раньше.

– А откуда у тебя эта штучка? – и она помахала крокодилом, взяв его за хвост. Что-то в блеске тусклого золота крокодильей тушки или в не по-детски внимательных серых глазах этой десятилетней девочки заставило его открыть рот.

– Мне ее один человек подарил, – заговорщицки понизил голос Сенька, – совсем недавно. Не поверишь, кто… Ты Таврический дворец, знаешь? Так вот…

Но не тут-то было…

…Когда он пришел в себя от почти полуминутного приступа кашля, девочка погладила его по вспотевшему лбу и сказала совсем как взрослая: – Тебе никому не нужно об этом рассказывать, запомни!

«Да уж, пора было и самому догадаться, – подумалось ему, – время, похоже, воистину “весьма мстительная субстанция”».

– Тебе сало барсучье нужно, – продолжала она, глядя на новое пятно на рукаве его ватника, – оно от чахотки лечит.

Сенька не удержался от саркастического смеха. Собственно, это был и не смех, а так, пара-тройка всхлипов. На большее не хватало ни дыхания, ни сил.

– Все про это сало чертово твердят! – произнес он, отвечая на ее недоуменный взгляд, – и ты туда же. Да где же его взять, сало это, скажи? Нойда мне обещала дать, да как-то вот не получилось. То ли опоздал я, то ли не туда пришел…

– Так ты нойду разыскиваешь… – протянула она задумчиво.

– Ты ее знаешь? – с надеждой вскричал Сенька, – она здесь?

– Нойды здесь больше нет.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю…

Она погладила его понуро опустившуюся голову.

– А сало мы достанем, барсучье.

– Знаешь, я в клинику ложусь, на Лиговке. Мне академик Ухтомский посоветовал и даже записку написал. Там грибами лечат. Ну, не совсем грибами, а какими-то грибками, которые, представляешь, растят из плесени. Не знаю, поможет ли…