Аркадий Черноморский - Последний подарок Потемкина [litres]

– А я всё равно не поверю волхвам чухонским, гори они все синим пламенем в пекле… У меня планида иная…

После смерти императора разные слухи поползли по городу. Говорили, что князь Меншиков набрел в бору на колдунью чухонскую. И дала она ему какую-то монету золотую, заколдованную. Двойной червонец. Глянешь на нее, – и все. Карачун. Сразу почки отваливаются. Так что в бор и его окрестности народ теперь без надобности старался не ездить.

Прошло лет десять. Умер в сибирской ссылке Меншиков. С ним умерли и многие слухи, связанные с жизнью и смертью Императора. А город его всё рос и рос, как на дрожжах. Постепенно стал застраиваться и район за Фонтанкой. И там, где шел тракт на Новгород, возникла большая слобода. Позже к ней от Фонтанки прорубили просеку, а потом уже проложили широкую дорогу, от которой в разные стороны ответвлялись разъезды. Потому и саму дорогу эту стали называть Разъезжей.

Одним из таких разъездов была будущая Боровая улица. Бор к тому времени почти весь вырубили. Одни пеньки торчали. Так и называли это место – Большие Пеньки. Но небольшой лесок, через который протекала речка Волковка, оставался нетронутым. Обходили его суеверные строители. И лишь когда стали рыть Обводный канал, добрались и до него. И тут началось «всякое».

Землекопы, что работали на строительстве канала, отказались вдруг выбирать грунт близ реки Волковки. Волковкой – это ее русские окрестили. Ижорцы же издавна звали речку Сетуй, или Сутилла, смотря на каком диалекте говорили.

Слухи нехорошие опять поползли по городу, падкому до всякой мистики и чертовщины. Что делать – место такое. Нехорошее место…

Генерал-лейтенант Герард – главный инженер из департамента водяных коммуникаций, приехал разбираться:

– Кто зачинщик, сволота?

Землекопы вытолкнули невзрачного вида белесого мужичка. На ломанном русском с чудовищным акцентом он, дрожа всем телом и затравленно озираясь, повторял одно и тоже:

– Этот плохой место, уходить нада…

Генерал-лейтенант взял землекопа Матти Лаури за шкирку швабской своей стальной рукой и выжал из него следующую историю:

– Местные жители из чухонской деревеньки Антола давно считали это место на берегу мелкой Сутиллы проклятым и всячески обходили его стороной. В старину располагалось здесь языческое капище, где, по слухам, шаманы и жрецы из племен изури и карьяляйн приносили своим страшным богам богатые жертвы. Частенько человеческие. Когда викинги пришли в эти места, то изрубили и волхвов, и шаманов в куски, в шматки человеческой плоти. Ибо это они умели, как никто другой. И тут случилось необычное. Только забрызганные поганой кровью воины улеглись на ночлег, как из соснового бора явился им страшный старик и проклял их всех жутким проклятием. А заодно и корону шведскую. Скандинавские воины ко всему привычны. Но был этот колдун карельский настолько страшен, что даже их проняло. Ни меч его не брал, ни крест. И это было страшнее всего. Всё бросили шведы и ушли из проклятого леса. Только напоследок принесли в жертву пять девушек из местного племени изури… ижора…

Зарезали и бросили в реку, в Сутиллу. А потом хотели крестом освятить нехорошее место, да вышло плохо. Маршал их схватил святое распятие рукой, забрызганной поганой кровью. И тут затрясся весь лес, весь бор. Как от жуткого хохота. Побросали викинги все. Сломя голову побежали оттуда. Да только никто из них до дома так и не добрался. Все сгинули…

И вот уже неделю, с самого первого дня, как докопали канал до берега Сутиллы, стал по ночам к белесому, с голубыми изумленными глазами землекопу Матти Лаури, приходить страшный древний старик. Воздевал руки к небу, осыпал проклятиями, грозился извести всех, кто тревожит древнее капище.

– Старик сказал, что за собой в могилу утащит, – волновались землекопы.

Разбив в кровь чухонскую морду Матти и пообещав всех сослать в Сибирь на рудники, генерал-лейтенант Герард добился восстановления статуса-кво. И работы опять начались. А вот Матти Лаури исчез. Навсегда.

То ли сбежал хитрый чухонец, то ли сгинул. А канал-таки достроили. И назвали «Обводный», потому как изначально задуман он был, чтоб во время весенних половодий воды Невские отводить в залив.

Великий Обводный Канал. Он обводил город с юга гигантской кривой жирной линией…

Пролетели годы. И окрестности «Обводного» превратились в территорию с весьма сомнительным составом населения, а берега застроили заводами и фабриками, беспрестанно сливавшими свои отходы в его некогда чистые воды. Вода завоняла. Стала непонятного цвета. В зависимости от того, кто сливал и в какое время года – целая гамма непостижимых цветовых оттенков медленно проплывала перед глазами изумленных петербуржцев. И с мрачным юмором они окрестили его Новой Канавой. Или просто Канава.