Люси Пьерра-Пажо - Игры века [litres]

Первым к д’Омбревилю подошел Жак и протянул руку. Дальше события развивались как в страшном сне. Жак, их верный соратник, рядом с которым они сражались плечом к плечу, тот самый Жак, который придумал, как победить версальцев, вдруг выхватил ружье из рук одного из стражников, наставил его на Мишель и выстрелил. Пуля прошла от нее в нескольких сантиметрах. Она застыла в оцепенении. Второй выстрел прикончил бы ее, если бы не вмешался Сэвер.

– Да, мы всё это знали, – согласился глава Стражи. – Вы следили за Феликсом, когда он приехал из Франции, чтобы работать вместе с д’Омбревилем. Он рассказывал нам об алхимических опытах, а потом мы видели, как Жак без всяких причин вдруг повернул оружие против нас. Мы знали о силе крови, но предпочли об этом не думать и забыть всё, что видели. Ведь мы разумные люди! И в течение всех этих лет ничто не вызывало нашего беспокойства. Ничто не заставило нас вспомнить о подробностях того вечера. Управительница покачала головой.

– Я была слепа и глупа. Я виновата в том, что произошло. Фиори всё правильно понял про меня и Феликса.

– Я подозревал, что вы испытывали к нему чувства. Мишель кивнула.

– И действительно, это я помогла ему бежать из тюрьмы. Он не входил в число приближенных д’Омбревиля. Это был хороший человек. Он не заслуживал виселицы. Однако я совершила еще кое-что, что скрыла ото всех. В том числе и от вас, Максим!

Сэвер сел напротив нее.

– Что же это, мадам?

Мишель помолчала, потом быстро заговорила, не поднимая глаз, чтобы не видеть, как на лице ее друга удивление сменилось негодованием и отвращением.

Либертэ сидела на кровати с книгой. Вот уже три дня она жила взаперти и ни с кем не разговаривала. Телефон больше не звонил – его вынесли из комнаты. Молчаливые стражи, опасливо косясь, приносили завтрак, обед и ужин.

Сначала Либертэ наивно надеялась, что к ней заглянет управительница, но ничего подобного не происходило. Мастерица не знала, что стало с Карминой и Натанаэлем. На свободе ли они, или их тоже где-то заперли. Она вообще почти ничего не знала. Ей казалось, что последние дни в башне были особенно шумными. До нее доносились оживленные разговоры, где-то постоянно звонили телефоны, днем и ночью в коридорах слышались быстрые шаги.

Либертэ вышла на балкон. У нее всё так же кружилась голова, стоило посмотреть вниз, но теперь это не волновало. На улице тоже царила суматоха. Стражи патрулировали небо и улицы. К башне всё время подъезжали паромобили и повозки, запряженные лошадьми. Может быть, Кровавые братья совершили еще один теракт? Либертэ могла об этом только догадываться. Если бы ей дали почитать газету!

На следующий день после испытаний она получила короткое письмо – и это было единственным, что позволяло ей окончательно не упасть духом. «Спасибо за быстрый ремонт». Стражи сочли содержание настолько безобидным, что без колебаний передали ей записку. Прочитав ее, Либертэ вздохнула с облегчением. Это был почерк Сэвера. Значит, Дэла всё сделала правильно. Их план сработал. Оставалось найти способ предупредить Натанаэля. За три дня она так и не придумала, как это можно сделать.

В замке повернулся ключ. Либертэ вздрогнула и быстро спрятала книгу под матрац. В комнату вошел Максим Сэвер в сопровождении стражника с ружьем и шпагой. У мастерицы тут же заныло в животе. Сэвер тщательно прикрыл дверь и сел на стул напротив Либертэ. Несколько минут никто не произносил ни слова. Глава службы безопасности внимательно смотрел на пленницу. Либертэ изо всех сил старалась не отводить взгляд, хотя это было непросто.

– Знаешь, почему тебя заперли? – наконец спросил Сэвер.

– Вы считаете, что я вела нечестную игру? Сэвер покачал головой.

– Тогда не знаю.

– Потому что двести человек видели, как ты ввела в состояние гипноза гражданина Жака Смита по прозвищу Лакжи и заставила его спрыгнуть с башни. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Он не погиб. Сэвер ухмыльнулся.

– Это правда. Он жив. Упал на крышу переговорной комнаты, разбив стеклянный потолок, хрустальную люстру и новый голосомат. Сейчас он в больнице. У него три сломанных ребра, рана на голове, но он всё еще с нами. Двести человек видели, что произошло. Лакжи – двести первый, и он подтверждает всё, что говорят остальные. Он уверен, что ты его околдовала.