Алекс Коста - Вавилон и Башня

«Из-за чего?! Из-за какого-то старого институтского хрена!» – думал он и злился еще больше.

– Ах да… еще кое-что. У вас по жизни может сложиться мнение, что кто-то вам помогает. Какой-то помощник. Может, какой-то внутренний голос.

Вениамин даже не удивился, что профессор знает.

– Да, да… – тот поднял руку. – Вы удивлены. Но так всегда бывает у личинок. Все личинки думают о внутреннем голосе. А на самом деле они просто жрут труп, потому что не могут иначе. Так что…

Профессор вышел, а Вениамин еще какое-то время сидел в прострации. Почему-то сейчас он вспомнил лягушку, которую когда-то давно, в детстве, разодрал палкой. Он не понимал почему, но представил, что этот профессор сейчас был, как он, а он – как лягушка.

«Так он тоже личинка, – подумал странную мысль Вениамин, и это придало сил. – Да мы все личинки…» – и это была вторая странная мысль.

Он вспомнил, как они с ребятами нашли раздувшийся труп поросенка на плотине. Видимо, животное выбросили в реку, и оно какое-то время плыло, пока не застряло в зарослях.

Вениамин тогда не смог смотреть, отвернулся, а жестокий Максим проткнул поросенка палкой, от чего тот как-то странно всхлипнул, хотя был уже давно мертв, а воздух наполнился приторным кислым запахом.

Максим радостно гоготал, как и все мальчишки. А Вениамин заплакал, особенно когда увидел, что из отверстия поползли наружу белые червяки.

– Нет, я не такой, – сказал Вениамин, невольно передернувшись от детского воспоминания.

Он подошел к окну, открыл его. Посмотрел вниз. Там, в темноте, стоял помойный бак. Сверху, среди кучи мусора, выделялась коробка бананов. Белая с красным, помятая и рваная. Долгий путь она преодолела откуда-то из Эквадора, чтобы вот так оказаться в грязном московском баке с прочими помоями. На одной из сторон изломанной коробки, той, что торчала вверх, был нарисован желтый банан с толстым хвостиком. Казалось, какая-то скорбная рожица ухмыляется своим уродливым ртом наискосок, а вместо ухмылки – хвостик банана, словно показывающий, что все это дерьмо, брат. Все это дерьмо.

«Всю жизнь я был такой коробкой, среди бака помоев», – подумал Вениамин.

<���Россия, 1990-е годы>

К воротам по-тихому подошел. Не, не закрыты, пролезть можно. Вон и полоса от рупьсорок, когда Егорка въехал.

Всего три смены прошло. А реально, как целая жизнь пробежала. Волки, овцы, Борисыч, Сергуша. Все, как на самом деле.

В Афгане такое тоже бывало.

– Следующая связь через двадцать минут, – говорит штабной, ему-то хорошо, через двадцать минут в штабе по кнопкам давить. А у нас за двадцать минут столько жизней убежать может. Что наших, что душманских. А какая разница, всех жалко. Потому как быстро просекаешь: никто в этот замес по своей воле не попал.

– И Коран тут ни при чем, Александр Яковлевич. – Я метнулся через ворота, кувырнулся, и под козырек цоколя. Вот так, здесь безопаснее. – Ни при чем тут Коран. Не потому душманы убивают шурави. Все это пиджаки в кабинетах придумали, ясен пень. На них кровь-то и наша, и афганских ребят.

Осмотрелся, окна вроде не горят. Нет никого или есть? Через заднюю дверь вошел.

Е-мое… наверху выстрелы. И еще какой-то шум. Я сразу за «глока» машинально. Нет его на месте, еще на хазе дачной Борисыч отработал. И ладно, сколько можно волыной дела решать. Как-нибудь так теперь. Как-нибудь так.

Но пальба конкретная. Даже и не верится. Как будто там две роты наверху в упор друг друга шмаляют.

Я по-тихому на второй этаж. Все двери закрыты. Шум только за одной. Лихорадит, но понимаю, что ненастоящие это выстрелы.

Открываю дверь Егорки. В комнате темно, только на экране какие-то пендосы с М16 бегают [100] М16 – модель винтовки, принятой на вооружение американской армии. . Бля! В игры играет! Четыре дня как после передозняка, а все одно развлечений ему не хватает.

– Егор? – Свет зажег, он вздрогнул. – Егор, ты чё? Где мать? Где охрана?

– Э… э… Богдан, а ты чего здесь? Я думал, ты с Вениамином.

– С Вениамином. Это ж батя тебе, а не Вениамин.

– Что-то слабо верится.

Вот так, блин. Знал бы Вениамин, что он там, в подвале, как лягушка на вертеле висит, а сынок его родной тут в игры играет и над ним издевается… Чё за поколение такое? Все им по барабану. Тачку разбил, ворота испортил, со шмарой покуролесил. Да и ладно. Папка-то все баблом исправит. Не, не… так дальше не пойдет.

– Слушай, Егор. Дело серьезное. Один раз скажу.

– Ладно…