Виктор Сиголаев: Пятое колесо в телеге [litres]

Он ее и в последний путь на мол привез на своем катере. Пьяный. До такой степени, что заснул в рубке. Как чувствовал чего. А пацаны-рыболовы тогда, в шторм, решили вернуть подельника с транспортом в «порт приписки», в Аполлоновку – подальше от беснующегося моря за волноломом.

Такой вот расклад.

А на такси приехал убийца.

Фильченко. Долбаный птеродактиль!

А я ведь мог тогда задать нужный вопрос таксисту. И озадачиться нестыковками в его показаниях со своими собственными предположениями. Думал же: Ольга пассажир! А озадаченный, может, и понял бы чего еще. Во всяком случае, не купился бы на девичьи слезы, удержал бы полоумную авантюристку на месте. И она бы…

Если бы да кабы.

Все мы умные задним числом!

Думаю, Ольга через зэка добилась встречи с главным боссом для получения помощи в осуществлении своей наивной зарубежной мечты. Чувствовала, а может, даже и знала – есть у Куратора туда выход, в неведомую западную мечту! За эти «догадки» он и решил ей «помочь», но только по-другому – проще и рациональнее. Методом «зачистки». Скорей всего, именно он и назначил встречу в таком экзотическом месте. Страховочная веревка – в доказательство. А Ольга даже ничего и не заподозрила…

Несчастная дурочка.

Болит просто… безбожная душа моя. Горячее мое комсомольское сердце.

Кстати, о комсомольцах!

Надрезов, разумеется, из города уехал. Как я его и просил. Убедительно, надо сказать, просил. С чувством, толком и расстановкой. Виктору Анатольевичу, тезке моему полному, можно было даже позавидовать – Тында, Ангара, «Золотое звено»! Байкал опять же где-то рядом – романтика, одним словом. Еще и героем всесоюзной стройки заделается со временем – даже и не сомневаюсь в этом ни на минуту. Как было бы здорово, если бы и Ольга с ним уехала! Жизнь бы по-новому началась. У обоих.

А вышло, что только… у одного. И не самого симпатичного мне персонажа.

Да и бог ему судья.

Цимаков с Галиной из техникума отчислились, как я и… просил. Не менее убедительно, вынужден признаться. Цима укатил к себе в Джанкой, а Смирнова… восстановилась в строительном техникуме. У конкурентов! Признаюсь, она меня сделала. И уговор выполнила, и не потеряла ничего, по сути. Разве что в специализации. Ну, станет вместо технолога-судоремонтника прорабом на стройке. Тоже хорошая профессия. Полезная. Квартиру получит – отделает себе туалет дефицитной чешской плиткой. В общем… не дура оказалась. Хоть и сс…

Забыли.

А больше никого из «чертенят» я и не знал.

Есть у меня подозрения насчет Фасулаки, но… он молчит. Поклонник Булгакова.

И о приятном.

С Тошкой мы дружим!

Или как? Ходим! Встречаемся, короче.

И отношения прогрессируют, надо сказать. Больше того, есть у меня подозрения, что у папы Бронислава с недавнего времени появились на меня виды. Серьезные и далекоидущие. По крайне мере в шахматы мы уже играли. И он мне поставил «детский мат» в три счета, похрюкивая от счастья и жмурясь от удовольствия. С мамой Тошкиной, правда, пока неконтакт у меня хронический, да я и не форсирую особо. Как-то по жизни я «мамам» не нравлюсь в большинстве случаев. С чего бы это? Наверное, крест это мой.

А еще у меня родилась сестра.

Ольга!

Тоже Ольга.

И я совершенно не желаю видеть в этом замечательном имени, как и в самом архичудесном и грандиозном для нашей семьи событии, никакой преемственности и всякого прочего «перста судьбы». Все совпадения – случайны, и нет тут ничего потустороннего. Хотя дата ее рождения – «девять на девять будет восемьдесят один» – несет в себе что-то мистическое. Не суть.

Главное, что она, моя сестричка, – просто красавица! И умница, дай бог ей счастья!

И это я не предполагаю. И не гадаю по руке или на кофейной гуще.

Просто знаю!

Потому что где-то я это все…

…Уже когда-то видел!

Сергей Есенин. «Письмо к женщине», 1924.

Булгаков М. А. «Мастер и Маргарита», 1928–1940.

Пушкин А. С. «Моцарт и Сальери», 1830.