Виктор Тюрин - Кодекс калибра .45

– Понял. Ты им доверяешь?!

– Все они работают со мной уже давно. С Тимоти Мортоном, главным бухгалтером, мы дружим с детства. Джози Беннет…

– Это мужской почерк. Посмотри внимательно на записку!

Несколько минут Брайтон внимательно изучал ее, а потом покачал головой.

– Нет. Не… знаю.

– Едем к твоему бухгалтеру!

Выдернутый из кровати главный бухгалтер, ошеломленный бедой свалившейся на его друга, подслеповато вглядывался в записку. Прошло несколько минут томительного ожидания, пока он не поднял глаза от листка бумаги и неуверенно сказал: – Вроде эти буквы… И слово: деньги. Мне знакомо… но я не уверен. Попробую вспомнить.

Он воздел глаза в потолок и замер, время от времени, шевеля губами. С каждой минутой лицо Брайтона все больше бледнело, как и его кулаки, лежавшие на столе. Он их так стиснул, что не будь ногти коротко острижены, они пропороли бы ему кожу до крови. Наконец Мортон сказал:

– Томас, ты помнишь того парня, приказчика, из твоего магазина на Лонг-стрит? Он еще волосы вонючей микстурой смазывает. От облысения! Как ты знаешь, ко вторым накладным, которые возвращаются мне, приказчики прикладывают акты о негодности того или иного товара. Так вот, вроде…

– Хватит! Это его почерк или нет?! – резко спросил я его.

– Я не могу так сразу сказать. Мне надо посмотреть на бумаги. Тогда можно более точно определить…

– Поехали!

На рассвете мы уже точно знали, что Джон Маклич, работающий продавцом в магазине Брайтона, участвовал в похищении дочери своего хозяина. Проблема была в том, что сейчас было утро воскресенья, и магазин не работал. Я вызвал своих людей, и мы поехали к нему на квартиру. Приказчик появился дома около девяти часов вечера. Врать и выкручиваться он бросил после десяти минут знакомства с Кулаком, бывшим профессиональным боксером. Как оказалось, за всем этим стоит его старший брат, Донован Маклич, два месяца тому назад вышедший из тюрьмы, где отсидел три года за вооруженное ограбление. Джон даже не знал, что брат вышел на свободу, пока тот не пришел к нему. Донован пришел с предложением ограбить один из магазинов его хозяина, но когда узнал, что Брайтон торгует контрабандой и у него должно быть много денег, было принято решение похитить его дочь. Именно поэтому я сейчас играл роль детектива, а по совместительству благородного мстителя.

Ночному портье, сутулому мужчине со впалыми щеками и бледным лицом, я сначала показал пистолет, а затем спросил: – Комната восемь. Кто там?!

– Э… Там живет мужчина, – при этом глаза портье воровато забегали.

Получив стволом пистолета по голове, тот глухо ахнул и отшатнулся назад.

– Ну!

– Я просто… не успел вам сказать. Там еще девочка.

Я продолжал смотреть на него. Зло и презрительно.

– Больше там никого нет! Клянусь! Была Рози, хозяйка бара «Рог изобилия», но часа три как ушла. Я правду говорю!

Хлипкую дверь я выбил одним ударом ноги. Кровать занимала половину обшарпанной комнаты, на которой спал совершенно пьяный похититель. Рядом с кроватью валялись несколько пустых бутылок из-под виски и две тарелки с объедками и окурками. В углу стоял стул, на котором на обрывке газеты лежал кусок хлеба с нарезанной колбасой. За ним, сжавшись в комочек, сидела на корточках девочка. Но самой отвратительной деталью во всей этой картине был собачий ошейник с металлической цепочкой, одетый на тонкую девичью шейку. Другой конец цепи был зажат в руке пьяного Донована Маклича. С большим трудом я подавил в себе желание, пустить пулю в голову этой сволочи. Только я успел сделать пару шагов по направлению к девочке, как по коридору раздался быстрый топот ног. Резко развернулся к дверному проему, беря под прицел, видимый мне в проеме распахнутой двери кусок коридора.

– Босс, это мы, – предупредил меня голос Карла.

– Заходите!

Не успели парни переступить порог, как я повернулся к девочке:

– Привет, Джейн. Меня за тобой прислал папа.

С минуту она смотрела на меня, не в силах поверить, но все же спросила:

– Вы отведете меня… к папе с мамой? Правда?

У нее был настолько тонкий и жалостный голосок, что меня внутри просто передернуло от резко вспыхнувшей злобы к подонкам, поднявшим руку на ребенка.

– Правда, милая. Будь я проклят навеки, если обману тебя!

– Вы, правда, не обманите меня? – снова спросила она, вставая с пола.

– Клянусь!

Подойдя к ней, я осторожно расстегнул грубый кожаный ошейник, потом взял ее за руку и подвел к Карлу.