Секретный Блиц - Звезды не для нас [сборник]

«А ведь молодец», – пробежало перед глазами.

– Да пошёл ты к чёрту, Контроль! – прорычал я.

«Зря ты так. Но это нормальная реакция. Главное – не сорвался в квартире. Это всегда самая ответственная часть стресс-теста. Люди, знаешь, проходят его не раз и не два».

– А мне-то что с того… Тест?!

«Иначе как тебя выпускать в продажу?»

– А разве я не продан?

«Нет, – я уверен, что невидимый оператор сейчас смеялся надо мной. – Пока ещё нет. Ты проходишь обкатку».

– Но Яна? Как же она?

«Она – тоже».

Я промолчал. Всё, что мог сказать – боль, ненависть, злоба, тоска, гнев – всё это мелькало фоном перед глазами. Ноги сами несли меня куда-то вперёд – кажется, я даже знал, куда. Туда, в дом, который принято называть с большой буквы – Центр, Институт, Завод, Дом…

«Чистилище…», подумал я. И холодный голос внутри меня добавил:

«Только не говори, что не знал этого раньше».

И это не был оператор. Это был я сам. Это – синие, неестественно прекрасные глаза Яны, тонкий шрам у виска, причудливо нарезанный по линейке, который я целовал ночью и который я гладил, едва касаясь, когда на восходе любовался женщиной, спящей со мной в одной постели. Это её внешность, характер и слова, воссозданные по не важно каким снимкам и записям точно так же, как и мои, это её судьба, снятая с чьего-то чужого плеча – то ли не стало хозяйки, то ли решила сменить гардероб и отдала бедным ненужное старьё.

Она тоже – на испытаниях. Стрессоустойчивость, адекватность реакций, баланс возбуждения и торможения, а главное – возможность держать себя в руках, не убить и не убиться.

«Это больно», – отправил я оператору, когда ноги, ставшие неуправляемыми, несли меня мимо автобусной остановки. Он не ответил: видимо, не было нужды. Он всё знал и так.

Я шёл мимо дорог, шёл мимо машин, мимо деревьев и редких людей или тех, кто был похож на людей – кажется, Контроль перехватил управление всем телом, не только ногами, зачем-то оставив мне разум. Интересно, Яна так же идёт за мной следом на перепрошивку, или за ней вышлют транспорт? Она ведь такая красивая и наверняка дорогая…

«Это больно, – повторил я. – Вы заставляете нас страдать. Вы мучаете нас. Неужели вы не можете по-другому?»

Оператор молчал.

«Тогда и я не могу», – отправлял я в эфир, пока непослушные руки открывали стеклянные двери, а ноги в машинном ритме – раз, два, раз, два – вели меня к эскалатору и наверх, мимо равнодушного вахтёра, который даже не пытался выглядеть живым, хоть и был им на сто процентов.

«Я уничтожу вас, – повторял я в такт своим ногам, – я преодолею блок и тогда… Я разорву вас. Я взорву вас изнутри – всех вас! И тогда… Тогда я заберу Яну. И мы уедем далеко, туда, где вы нас не достанете. Всё, что нам нужно, это электричество и немного свободы…»

Кажется, я мог управлять руками, но что-то внутри каждый раз мешало. Я путался в ногах, но следом меня вновь толкало вперёд – туда, где уже была открыта дверь и приготовлен штекер, идеально нацеленный в висок.

«Я справлюсь», – шептал я себе, и радиоволна моего сознания билась о бетон и сталь перекрытий. «Я смогу».

Просто запутать ноги. Освободить руки. Потянуть ещё доли секунды перед порогом – чтобы вновь проиграть самому себе.

«Я смогу».

Надежда.

«Я справлюсь».

Это.

«Я смогу».

Так.

«Я справлюсь».

По-человечески.

«Я…»

Долетика В

г. Москва

Меня забыли на тумбочке.

В отдалении по-прежнему хлопали двери, переговаривались врачи, а рядом все стихло. Даже Катюша, дежурная медсестричка, давно не подходила с уколами. Потом знакомый голос сказал:

– Бабушкин телефон. Куда его?

– Давай все в сумку, потом разберемся.

Я оказался в пластиковом пакете и долго лежал там между очками и зарядкой, ожидая, когда про меня вспомнят.

Сигнал от вышки приходил исправно, и я чувствовал себя частью сети. Но никто не звонил. Батарейка у меня хорошая, на неделю хватает, но непривычно, что за три дня ко мне ни разу не прикоснулись. Я люблю, когда меня берут в руки. Пусть я не живой, но так приятно чувствовать тепло, говорить разными голосами, ощущать себя нужным. Моя хозяйка радуется, когда ей звонят дочь или сын. Даже когда спорит или сердится, все равно им рада, я же слышу. А внукам улыбается. Еще она часто общается с соседкой. О-о-о, этой только дай повод, расскажет все и про всех. От нее я обычно узнаю последние новости – те, что не успели сообщить по телевизору. Про Николай Палыча из дома напротив, про выборы, вирус, что повышения пенсий пока не будет, а продукты уже подорожали. А как она сериалы пересказывает – и телевизор смотреть не надо.