Дмитрий Могилевцев - Люди Истины

Хасан хотел сделать Алух-Амут центром учености, подобием Дар ал-Илма в далекой ал-Кахире. Сам много писал. Прежде всего наставления для проповедующих Истину – краткие, ясные и без всякой витиеватости. Завершил наконец и собрал в одной краткой книге свое учение о талиме – распознавании истинного Имама. Собирал книги и ученых, приглашал отовсюду знатоков древности и факихов. Присылал приглашение и старому другу, Хайяму. Тот поблагодарил и пообещал приехать, но посетовал, что не знает, когда сможет. Времена смутные, и оставить обсерваторию нельзя. Нужно успеть многое, пока позволяет время и хозяева Нишапура, чья благосклонность хрупка. Хасан огорчился, но не слишком, – кто знает, как отнесся бы свободолюбивый и несдержанный на язык Омар к увиденному в Алух-Амуте? Хасан ведь и сам замечал, что крепость вся становится похожа на его келью – холодную, суровую и скудную. Кийа со своим шумным семейством и двором переселился в захваченный Ламасар, где было теплее и куда зеленее. Ламасар утопал в садах, сады были и снаружи, и за стенами. Укрытый от ветров, изобильно политый, он был как кусочек земного рая среди гор. Вместе с Кийей ушла и большая часть суеты. А Алух-Амут остался холодным и пустым. Дейлемиты любили повеселиться, а иногда и хлебнуть чарку-другую, изготовляя хмельное даже из овечьего молока. Но в Алух-Амуте всякий дурман был строжайше запрещен. Ушла из Алух-Амута и музыка. Не потому, что Хасан запрещал ее. Попросту он ее не любил и не желал терпеть вблизи себя то, что вмешивалось в настоящие звуки мира: скрип и хруст камня, мучимого холодом и солнцем, посвист ветра в скалах, далекий шорох реки. Из Алух-Амута ушли и песни, и крик. Даже приказы старались отдавать вполголоса. В Алух-Амуте не осталось женщин и детей. Во время очередного нашествия, когда султан Мухаммед Тапар в очередной раз решил покончить с Алух-Амутом – и в очередной раз потерпел поражение, – Хасан отослал свою семью к раису Музаффару, в благополучный и теплый Гирдкух. Его примеру последовали все мужчины Алух-Амута, и замок сделался еще неуютнее и суровее.

А Хасан все чаще и все больше сидел в своей келье в полной темноте, неподвижно и молча. Тогда ему становилось легче, и память его, перегруженная немыслимым смертному количеством лиц и имен, отдыхала, почти не находя нового груза. Но темнота для Хасана не была пустой. На нее, как на чистый лист бумаги, ложилось прошлое – и оживало каждым оттенком и звуком. В ней Хасан проживал свою жизнь заново десятки и сотни раз, и к утру на его плечах лежали новые сотни лет. Люди Алух-Амута считали, что он давно уже ушел за пределы дозволенного смертному, и с трепетом слушали каждое его слово, ловили каждый взгляд. Многие считали, что Хасан и есть – сокрытый Имам, ибо если не в его глазах живет первый отблеск Истины, то в чьих же? Неужели есть на этой земле кто-то, способный сравниться с ним? К Хасану однажды пришел один из знатоков древности, предлагая разыскать его предков. Быть может, в жилах Хасана течет кровь Али? Но Хасан отказался, сказав, что он – всего лишь свидетель Истины и лучше других знает меру своей близости к ней. Тогда Хасана стали называть «худджа» – доказательство Бога, живое свидетельство того, что Истина есть на этой земле.

Тогда же он убил своего первого сына. Юноша ненавидел отца, ненавидел тех, кто был ближе к Хасану, чем его семья. Не хотел учиться. Но любил напоминать всем про то, кто его отец – и кто станет следующим хозяином Алух-Амута. Однажды он повздорил с Хусейном Каини, приехавшим к Хасану за советом и помощью. Юноша был заносчив и вспыльчив и требовал беспрекословного повиновения. Хусейн, изнуренный дорогой и бессонной ночью, отмахнулся от юнца, когда тот потребовал рассказать ему, зачем прибыл гость и какие дела у него к отцу. А тот приказал схватить дерзкого гостя. Когда никто не двинулся с места, – Хусейна Каини хорошо знали в крепости, – сам кинулся на него с кинжалом. Его успели схватить за руки.

На обратном пути Хусейн остановился передохнуть в деревушке в полудне пути от Алух-Амута. А поутру хозяин дома обнаружил его с перерезанным горлом, в луже крови. И в тот же день Хасану донесли, что его старший сын не ночевал в крепости. Хасан приказал найти сына. Его отыскали в деревушке под Ламасаром. Он купил там мула и седельные сумы и уже уложил в них припасы, собираясь покинуть долину. Приведенный к отцу, не стал отвечать на его вопросы. Выкрикнул дерзко: раз он тут не нужен, то отправится искать свою судьбу подальше отсюда, – от глухого горного захолустья, чьи жители глупей баранов, и от старого паука, ненавидящего людей, а своих сыновей больше всех.