Дмитрий Могилевцев - Люди Истины

Но жизнь его самого легкой не была. Он почти не покидал своей кельи, и всякий его день был заполнен работой. Ноша власти была тяжела, тяжела непомерно. И в особенности потому, что всякая часть его державы, состоящей из десятков разбросанных твердынь, все время воевала. А Хасан был как игрок в шахматы, не видящий своей огромной доски, но держащий ее в неутомимой памяти всю до последней мелочи. Всякий даи мог действовать на свой страх и риск, но о делах важных, о союзах с султанами и эмирами, о начатых войнах, захваченных и потерянных крепостях всегда доносили Хасану. А он передвигал фигуры на своей доске и слал краткое, в несколько слов, повеление, исполнения которого требовал неукоснительно. Таким было его мастерство, что, играя против хозяев многотысячных армий лишь страхом, надеждой и деньгами, он побеждал. Он выиграл Сирию, обратив ее хозяина, властителя Алеппо тюрка Ридвана, к лицу Истины. Ридван, сам шиа, под натиском из Египта признал власть лжеимама Мустали, – и на него немедленно ополчились все соседи-тюрки. Объявилась и новая страшная напасть. Из Рума пришло войско варваров-франков, нечистых и закованных в железо. Сперва поход их приняли за обычный набег, – но они шли и шли на юг, к великому Иерусалиму, и даже знаменитое боевое умение тюрок не смогло их остановить. Ярость варваров была столь велика, что десяток их на тяжелых, неуклюжих конях развеивал по ветру сотню отборных султанских гулямов. В отличие от тюрок, франки умели и брать крепости, и строить их. И тут же закреплялись на захваченной земле. Ридван ухватился за руки людей Истины как умирающий, жадно и неразборчиво. Дал им земли и крепости, – на пограничье с франками. Разрешил им проповедовать в своих городах и даже построить в Алеппо молитвенный дом. Хотя многие его придворные оставались суннитами и сопротивлялись, как могли, нигде кроме Дейлема Истину не возвещали так открыто и спокойно.

Одержал Хасан и другую победу, столь же важную, но наполнившую его сердце печалью. После смерти Халафа по прозвищу Два Фельса сыны Сасана не умерили ни своей дерзости, ни жадности. По-прежнему они прельщали простаков и алчных, по-прежнему устраивали резню и грабежи и за деньги соглашались убивать и разорять кого угодно. Кийа их не терпел и, несмотря на запрет Хасана, старался вывести под корень эту породу в своих владениях. Это было тем легче, что сыны Сасана не особенно и стремились укрепиться в горах, где жизнь была суровой, а добыча – скудной. Но в богатых торговых городах власть их была велика. Их нанимали вельможи и богатые торговцы, их боялись правители городов. И многие низшие даи, подчиняясь Хасану, служили и им.

У них появился новый глава, сумевший, как и Два Фельса, подчинить себе их буйное братство, дать им общую цель, заставить действовать по плану. Хасан с горечью и ужасом узнал, что глава этот – Ахмад, сын верховного даи всего Ирана, рыжебородого веселого ибн Атташа. Хасан не хотел верить. Послал к нему гонца с письмом, позвал в Алух-Амут. Но гонец принес такой ответ, что Хасан, прочтя его, лишь грустно покачал головой. Ибн Атташ не верил в Хасана. Но, не в силах помешать ему, отдал власть верховного даи сыну. А сын обнаружил, что руки его пусты и власть его – всего лишь имя. Он хотел отказаться, отдать пустой титул Хасану, который уже имел всю власть, должную стоять за ним. Но брат Халаф успел к нему раньше. Узнав о том, Хасан сжал кулаки и проклял себя за то, что не послушал совета Кийи. Два Фельса из могилы отомстил ему за свой страх и смерть. Ведь Хасан словами убил сына Сасана. Почти так же, как когда-то Омар Хайям убил шута, пытавшегося его унизить. Хасан прочел в лице вора болезнь – и добавил к ней страх и тяготы поспешного бегства с гор. Он нарушил свою же клятву не предавать и не убивать братьев – и теперь нес наказание. За убитого Аллах отобрал того, кого Хасан считал вернейшим из верных. Два Фельса искусно раздул гордыню и ярость, и юноша, когда-то восхищавшийся Хасаном и укорявший отца за бездействие, посчитал хозяина Алух-Амута злодеем, укравшим положенные законному наследнику власть и силу. Немногие даи признавали Ахмада, который не унаследовал ни силы духа, ни обаяния и учености своего отца. Но Два Фельса привел к нему фальшивых проповедников, искусных в разжигании ярости, привел воров и наемных убийц, – и заставил их его слушаться. Власть – ярче золота, пьянее дурмана. Молодой Ахмад ощутил ее, такую сладкую в молодости, – и понял, чего лишил его Хасан.