Владимир Рутковский - Сторожевая застава

— Не рановато ли готовишься, а, Олешко? — донеслось издали.

— Вам, может, и рановато, а мне самое время — сказал вблизи голос Поповича — Змея туда поведу.

— А он что — не хочет уже летать?

— Хочет, но я крыло ему подрезал! Потому что кто его знает, что ему стрельнет в голову, как взлетит в небо.

Правду говорила детвора. Потому что следующим утра еще на рассвете зашевелилось Городище, затопали сотни ног, заржали кони.

А где-то под обед русичи ушли. В Городище была такая тишина, что слышалось кряканье уток в плавнях.

Андака опять охватило неистовство Андака. Он заметался по яме, до крови отгрызал ногти на пальцах, бил носками во влажные стены поруби. Он сейчас отдал бы все богатства, которые имел и еще будет иметь, чтобы немедленно очутиться в своей орде, чтобы сообщить о том, что услышал!

Поздней ночью у ямы раздался невыразительный шорох. Будто кто-то осторожно подкрадывался к поруби.

Андак задержал дух.

Через мгновение отозвался чей-то тихий голос:

— Спишь, Андак?

— Нет — настороженно завещал Андак — Кто ты?

— Потом узнаешь. Хочу помочь тебе убежать к своим.

Кровь стукнула Андаку в виски. От радости перехватило дыхание.

— Как ты это сделаешь? — наконец спросил он.

— Это уже мое дело…

Через время на дно поруби посыпалась земля. За ней опустилась жердь с коротко обрубленным ветками.

Андак мигом выбрался наверх и оглянулся. Нигде никого. Только на фоне темных кустов невыразительно белела человеческая фигура — видимо, это был его спаситель.

— Айда за мной! — шепотом приказал спаситель и пригибаясь пошел под стеной. Он был невысокого роста, крепок. Легкая сутулость выдавала в нем человека преклонных лет. Беглецы неслышно прошли кузницу и очутились над краем обрыва.

— Но здесь высоко… — нерешительно начал Андак.

Он еще из-за Сулы приметил, какие стремительные кручи вокруг Городища. Особенно в том месте, где оно сходит к болоту. А что внизу было болото, Андак не сомневался. Оттуда тянуло прохладой, тиной и доносился беспокойный шорох камышей.

— Тс-сс… — зашипел спаситель.

Он что-то впопыхах искал в кустах.

— Ага, она здесь — наконец удовлетворено прошептал он.

То была веревка. Спаситель привязал ее к дереву, что возвышалось над обрывом, и забросил конец в бездну.

— Я — первым, ты — за мной — прошептал спаситель Андаку — только спускайся, когда свистну, потому что вдруг кто подстерегает внизу…

Голова спасителя спряталась за краем обрыва. Андак со страхом начал прислушиваться к звукам, которые доносились из плавней. В орде говорили, будто где-то здесь таится дидько болотный. И нет от него половцам никакого спасения.

«Может, не стоит лезть? — промелькнула мысль — Это же верная смерть».

В тот миг снизу донесся приглушенный свист. Андак глубоко вздохнул, как будто перед прыжком в ледяную воду, и начал спускаться.

Спаситель ожидал его в лодке. Он был не сам. У его ног глухо зарычал пес.

— Тихо, Бровко, тихо — приказал ему незнакомец — Ну, трогаемся — сказал он, когда Андак осторожно обошел пса и уселся на носу.

— Погоди — сказал сын половецкого хана, когда незнакомец собирался оттолкнуться шестом от берега — я слышал, что где-то здесь живет…

— Помолчи! — остановил его незнакомец — Потому что еще накличешь его на свою голову.

Оттолкнувшись, прибавил:

— Он своих не трогает. Может, и тебе повезет. Тем более, что с нами Бровко.

Плыли долго. Спаситель часто менял направление.

Андак лишь удивлялся, как ему удается находить дорогу в такой темноте.

— Я тебе заплачу — пылко шептал он своему спасителю — ты станешь самым богатым среди русичей. У нас и серебро есть, и табуны.

— Коль заплатишь, хорошо — безразлично согласился спаситель — только знай, что я не за табуны тебя спасаю. Муровцу хочу насолить, вот что! Есть у нас такой…

— Знаю — сказал Андак.

— Оскорбил он меня и весь мой род. Очень оскорбил. И нет ему никакого прощения… Теперь, ханыч, слушай внимательно, что я тебе буду говорить. Наши направились на Лукомль, потому что уверены, что здесь вы уже не пойдете. И Змея с собой взяли. О, то такая тварь! Мир еще не видел хуже. Хорошо, что хоть крыло подрезано. И все же, не на всяком коне от него убежишь… Так что не идите тудой на Переяслав. Идите здесь. Потому что в Римове осталось десятка три дружинников, не больше. И то больше калеки или раненные. Понял, к чему я веду?

— Нет — признал Андак.

— Да к тому, что поход на Лукомль — это затея Муромца. Поэтому когда вы здесь проскочите — кому первому князь Владимир снесет голову? Ему. Потому Муромцу было велено защищать Римов до последнего воя, а он бросил его на произвол судьбы. Теперь понял?