Владимир Рутковский - Сторожевая застава

— Не бойся, они ничего не знают — успокоил его Витька — дед Овсей велел ничего никому не рассказывать.

— Ну, тогда другое дело — повеселел Олешко и соскочил с коня — а за Жилу, Мирко, мы им сильно отомстили. Больше трех десятков половцев положили головы.

Однако пообедать Олешке не удалось. Улицей гнал гонец с приказом немедленно прибыть в Городище.

— Ну, рассказывай, что выездил — поинтересовался Добрыня, только Олешко соскочил из коня.

Рядом с тысяцким сидели Илья Муровец и дед Овсей. Перед ними стояла корзина с черешнями — единственное дедово богатство.

— Почти ничего — ответил Олешко и тоже сел к столу — разве что половцев в степи, как той саранчи. Но затаились, будто куропатки в начале весны…

Добрыня облегченно вздохнул.

— Следовательно, еще никуда не пошли — сказал он — Это хорошо.

— Хорошо то оно, конечно, хорошо — согласился и дед Овсей — Но уж время думать о том, как их направить туда, куда нам выгодно.

— А куда нам выгодно? — поинтересовался Олешко.

— Было бы неплохо, если б здесь пошли — ответил дед Овсей и глянул на Муровца с Добрыней. Илья Муровец в знак согласия кивнул головой, а Добрыня мечтательно прибавил:

— Да, это было бы распрекрасно.

— Тогда не сушите себе головы — улыбнулся Олешко — я когда возвращался, то все продумал.

— Ну-ну… — ободрительно прогудел Муровец.

— У нас в поруби сидит Андак — начал Попович и прибавил, на тот случай если кто-то об этом забыл — сын половецкого хана Курныча. Так он должен как-то узнать, будто мы, для того чтобы перехватить половцев, из Римова отправляемся на Лукомль или еще куда-то. А когда узнает, то надо ему помочь с побегом.

Добрыня поскреб пальцем свой ус.

— Что-то очень просто у тебя выходит — с сомнением сказал он. Хотя и видно было, что тысяцкому эта мысль пришлась по душе — Но кто сможет намекнуть? Кто поможет убежать?

— Ну, это не так уже и трудно — медленно ответил Илья Муровец — думаю, что у нас такой найдется.

— Это кто же такой, интересно знать? — поинтересовался дед Овсей.

— Да вы, деда. Кто же еще.

— Что-о? — возмущенно подхватился дед Овсей — ты хоть немного думаешь, о чем вякаешь? Это зверье всю мою семью истребило, а я — буду помогать? Ну, Илька, этого я от тебя не ожидал…

— Не сердитесь, деда — примирительно забубнил Муровец, пряча улыбку в усах — коль на то пошло, то я сам бы с радостью взялся за это дело. Но меня каждая собака узнает, не то, что полынец. Поэтому остаетесь только вы с Олешком, потому что вовлекать в это дело лишних людей не стоит.

— Олешка тоже знают — вмешался Добрыня.

— Подумаешь! — презрительно фыркнул Попович — Я бороду прицеплю.

Дед Овсей пренебрежительно махнул в его сторону рукой.

— Он прицепит… Молчал бы уже, трепло!

— Ну, так как? — спросил Добрыня — Другого выхода, Овсей, нет.

— Да уж вижу — пробурчал дед Овсей — Хорошо, говорите, что должен делать.

Андаку казалось, будто он сидит в поруби уже целую вечность. Первые дни сын половецкого хана Курныча бросался, как разъяренный зверь в клетке.

Пекло ему не то, что он потерпел поражение у Портяной. Потому что не победы жаждали от него половецкие ханы. Римов был кратчайшим путем в Переяслав. И Андак должен был узнать, есть ли в нем сторожевая застава русичей, и сколько дружинников она насчитывает.

И не за побег корил себя сын половецкого хана. Убегать ему не впервой. Корил за то, что во время этого побега проклятые русичи обманули его, как малого ребенка. Ну, кто же знал, что будут красться по его следам целую ночь? Ранее такого не бывало. Лишь отбивали нападение, и все. Так как русичи сильны пешим войском. О, это настоящая скала — пешее русское войско! А конное — не очень. Маловато конного войска у них. Не потому, что жалеют своих коней, более сильных чем половецкие, но и более медленных. Потому что привыкли рало за собой таскать, а не всадника носить.

Поэтому и дал тогда Андак приказ на отдых. А русичи, ишь, налетели на рассвете, как коршуны на сонных цыплят. И не на своих, а по большей части на только что захваченных коньках. На его же, Андака, конях! Очевидно, Змей придал им силы и нахальства.

Но когда вспоминал светлый Андак, как пленили его самого — зубами готов был скрежетать от злости и стыда. Считал себя почти равным богатырю Рутене. А тут какой-то молоденький русич, почти мальчишка, с презрением свистнул в сторону Андака, послал в него стрелу и помчался за беглецами. Андак начал заворачивать коня, чтобы перехватить наглеца, однако не успел. На него вихрем налетел Попович, тот самый, который одолел непобедимого Рутеню. Покатился светлый Андак мешком по земле и должен был сдаться, потому что пеший половец против конного русича не устоит.