Константин Калбазов - Росич

Артиллерии противника так же досталось весьма и весьма ощутимо. На артиллерийские позиции обрушили ураганный огонь мортиры и морские орудия с подошедших канонерок. При этом русские вели настолько точный огонь, что вставал вопрос о четкой корректировке огня. Однако ни с одной точки русских позиций японская артиллерия не просматривалась. Противнику было и невдомек, что в их тылу действуют группы корректировщиков, оснащенные радиостанциями.

Передняя линия была попросту сметена неистовым напором наступающих. Когда части приблизились ко второму эшелону, то командование русских войск было приятно удивлено, что столкнулось не с организованным противодействием, а с разрозненными очагами сопротивления на уровне полка, которые довольно быстро опрокидывались, основная же часть войск попросту откатывалась под напором русских. Складывалось такое впечатление, что японские войска были лишены общего руководства.

Конечно первоначально планировалось устранение командного звена, диверсионными группами, непосредственно перед наступлением, но японцы нанесли удар первыми, а это значило, что к штабам им попросту не добраться, хотя группам и был отдан приказ о начале операции, но в ее результативность по большому счету никто не верил.

По сути командирами групп из-за активности японцев было принято решение, сродни тому которое принял Фролов, а именно обложив штабы по возможности лишить их связи с подразделениями.

Но тут в ход событий вмешался сам командующий японской армией, генерал Ноги. Заподозрив, что Кондратенко может устроить ловушку его наступающим частям, он вызвал к себе в ставку командиров и начальников штабов дивизий второго эшелона, для корректировки планов и спешного принятия решения для противодействия возможному контрудару русских. Ноги оказался прав и когда план действий был уже практически выработан поступило сообщение о контрударе русских, времени оставалось совсем немного, но для осуществления задуманного ими не требовалось большого перемещения войск, так что они успевали. Наконец были сделаны последние уточнения. И именно в этот момент высшее командное звено подверглось дерзкому нападению Фролова, повлекшего гибель всего руководства.

Десяток подвод с парой солдат на каждой медленно тянулись по пыльной дороге в сторону железной дороги. Проехать оставалось в принципе уже не много, в полуверсте маячило и железнодорожное полотно и пыхтящий перетруженным котлом паровоз с прицепленными к нему вагонами.

К этому же месту подходила и одна из колонн с пленными, которых тут же стали загружать в вагоны, чтобы перебросить в Артур, где в настоящее время в срочном прядке готовили лагеря для военнопленных. Офицеров сразу же отделяли и препровождали в пассажирский вагон. Впрочем это то было как раз понятно. Пленный солдат растерян, деморализован и подавлен, а потому особой опасности не представляет. Но стоит появиться хотя бы одному, кто сможет отдать прямой и четкий приказ, как эта деморализованная масса солдат может создать весьма существенные проблемы. Именно по этой причине, офицеров конвоировали в некотором отдалении от основной колонны, исключая возможность общения с нижними чинами.

На одном из вагонов появился солдат который усилено махал обозникам своей гимнастеркой, не иначе как поторапливая их.

Семен Агеич, не иначе как нам машуть,- приглядевшись проговорил солдат помоложе на первой подводе.

А как и так, то что с того,- апатично ответил старший.

Так ведь наверное там последние снаряды и эшелону надо возвращаться, чтобы другой состав подать.

Баловство. До разъезда не больше трех верст, так что успеют и отойти и другой состав подать,- кряжистый мужик с отвислыми усами знал, что говорил, за прошедшие сутки он уже пару раз наблюдал эту картину, так что не сомневался, что и дальше будет происходить точно так же.- Здесь наверное грузиться уже не будем,- авторитетно закончил он.

Скорее всего так, батареи эвон уже какую позицию меняють, опять небось разыскивать будем,- согласился молодой.

Больно то много искал. У нас командир толк знает, если уйдут, то оставят кого ни будь, чтобы путь показали, не то что в тридцать второй.

И то верно. Семен Агеич ну больно то машуть, може прибавим.

Я те прибавлю. Ты Прохор городской и лошадей только у извозчиков и видел, у них не езда, а баловство одно. Наши лошадки почитай уже сутки подводы за собой тягают, их бы уже давно пора на отдых отрядить, не то на смерть запалим, а они родимые тяжести прут. Да ты еще последние жилы из них вытянуть хочешь,- с крестьянской обстоятельностью попенял он молодому.