Владимир Поселягин - Братишка

Так как я очень торопился, то меня своим ходом отправили в сторону штаба армии. Там рядом находился крупный железнодорожный узел, откуда шла ветка к уже захваченному Воронежу. Сопровождал меня адъютант комкора, следил, чтобы не было эксцессов в дороге. Лайки сидели на заднем сиденье вместе с ящиком проигрывателя, который с трудом нам удалось втиснуть. А все мешки и ружья под капотом впереди, там был багажный отсек. Не всё уместилось, поэтому два мешка я убрал на пол у задних сидений.

На станции нас уже ждали, подняли с помощью крана машину с моими вещами на платформу с зениткой, расчистив место, а я с собаками в вагоне поехал. Поезд был грузовым, отправляли на заводы Москвы разбитую технику, как нашу, так и немецкую, все платформы ею заставлены были.

Ах да, стоит помянуть об одной новости. Пока мы в тылу выживали, под Москвой наконец начали наступательную операцию, она ещё идёт, хотя темпы и замедлились из-за растянувшихся коммуникаций и непогоды, но немцев отбросили, где на двести, а где и на триста километров. Хорошие новости, даже отличные. Так что возвращался я в Москву в единственной теплушке эшелона с двумя десятками других пассажиров в приподнятом настроении.

Прибыли в Москву мы глубокой ночью. С помощью зенитчиков и подоспевших железнодорожных рабочих, которые кран подогнали, мы спустили машину на землю, и я, всех поблагодарив и пожав руки, сел за руль и запустил двигатель. Прогрев его немного, я направился в сторону станции, там нужно было оформить доставку автомобиля, и начальник станции поставил штамп на сопроводительных документах и выдал пропуск. Весь город нужно было объехать, а комендантский час ещё не отменили. И, покрутившись по улицам, я добрался до дома.

К счастью, по нашей улице машины проезжали не раз, то есть колея проложена, и я, завывая двадцатитрёхсильным мотором, подъехал к воротам. Мои спят, три часа ночи всё же, так что, выпустив наружу собак – те сразу радостно забегали, узнали родной дом – и оставив машину тихо урчать на холостых, забежал во двор. Распахнув ворота, едва не задев одной створкой передок машины, загнал её во двор. Похоже, я кого-то разбудил, наверняка шум машины поднял деда с бабушкой, они чутко спят. Ну или мама поднялась. Так и оказалось, она вышла в накинутой фуфайке с трофейным фонариком и, узнав, бросилась ко мне, обняла.

– Ты где пропадал? – спросила она. – Никто ничего не говорит, а сам давно должен был вернуться. Обещал до начала занятий в школе.

– Мам, я тут не виноват, форс-мажор. Завтра расскажу. Ты иди в дом, холодно, а я пока разгружу машину.

– А что за машина? – осветила та автомобиль. – Откуда он?

– А это моя, военные подарили трофей. Бумаги и даже дарственная табличка есть в машине. Будем пользоваться. Отобрать её у нас теперь не смогут, это подарок.

– Новостей у тебя, похоже, много.

– Завтра, мама, всё завтра. Я спать хочу, за завтраком поговорим… О, дед встал. Ну всё, иди. Мы ещё машину быстренько разгрузим.

Дед, узнав нас, опустил берданку и подошёл. Мы с ним тоже обнялись. Мама ушла в дом. Волк с Баламутом устроились в сенях на своих лежанках. Я кратко описал деду свои трофеи, и мы занялись переноской. Начали с самого лёгкого. Я открыл капот багажного отсека, и дед вязанкой, как хворост, понёс десяток охотничьих ружей в дом. Позже их осмотрю и уберу в оружейный шкаф. Хотя все не войдут, надо что-то побольше для них купить. Я же забрал вещмешки и унёс их в сарай. Потом мы сняли охотничьи лыжи, тоже в сарай убрал, и санки. На них, с трудом достав ящик, поставили проигрыватель и укатили его к сеням квартиры деда. Занесли в мою комнату. Тут будет стоять. Машина осталась пустой, я и канистры снял – ха, пользоваться ими не пришлось, бака хватило, – отнёс в гараж, где висел двигатель для баркаса. Жаль, тот весь гараж перекрыл, машину не загонишь. Нужно насчёт этого что-то придумать.

Вернувшись в дом, устроился на кровати и перехватил-таки последние часы сна.

Разбудили меня с некоторым трудом, да и то Димка постарался, начав прыгать на кровати. От тряски я и проснулся. Вся малышня тут собралась. Кто у ящика крутился, кто у оружейного шкафа, где стояли прислонённые к стене ружья – некоторые красивые были, с инкрустацией – и мешок с патронами для них.

Схватив стоявшую рядом Наташу и потискав её до радостного смеха, я стал одеваться. Дед тоже был тут, подтапливал печь в моей комнате. И мы все вместе перебрались в половину мамы, где во время завтрака я в красках описал, как поменял дом в Горьком на «небольшую дачу» на берегу моря, как побывал там, оформив все документы, и как при возвращении наш самолёт сбили и мы оказались в тылу у немцев. Как выживали, опустив момент с полицаями, как ферму и грузовики захватили, трофеи, взятые в особняке немца, тоже подробно описал, ну и как перешли линию фронта. Не обошёл вниманием и то, как потерял столовый сервиз и как командование корпусом отдарилось за это. Так что все были впечатлены моими приключениями. Мама, изучив документы на дом, убрала их в сейфовый ящик у себя в комнате, она сохранит. Документы на машину брать не стала, мне её ещё регистрировать нужно, это обязательно потребуется сделать в ближайшее время.