Владимир Поселягин: Начало

— Они в душевой, — буркнул проходивший мимо зек и слегка взмахнул рукой, отчего, когда я принимал сидячее положение на нарах, мы как бы соприкоснулись руками и в рукаве моей зековской робы исчез искусно сделанный нож из стекла плексигласа. Сунув руку под матрас, я достал заточку и, встав, направился к душевой.

Сегодня наступил тот день, когда моё испытание закончится, тот самый день, который я ждал вот уже четыре месяца, находясь на зоне, тот день, когда я освобожусь из заключения, тот самый день, когда я умру.

Думаю можно объяснить, что вообще происходит, пока я иду в сторону душевой и такие же заключённые как я, расступаются передо мной. Я иду убивать, убивать чёрных, что пытаются своей колдой навести в нашем бараке свои законы. Шёл я не сам по себе, это был приказ смотрящего. Последний приказ.

Что я могу о себе рассказать? Хм, даже не знаю. Может сначала? Детдомовским я был, там появился трёхлетним карапузом оттуда уже вышел вполне здоровым парнем. Армия, проходил службу в ракетных войсках связистом. Вернулся из армии и буквально через неделю повстречал знакомого парня их нашего детдома, Виктора, только он был старше меня на шесть лет. Он уже был братком, бригадиром в одной группировки Москвы в районах новостроек. Работы не было, да и не искал я её, как-то не моё это было, поэтому я легко дал согласие вступить в бригаду. Шло время, я заматерел и занял место правой руки Виктора, который за прошедшие десять лет возглавил группировку. Правда, к тому времени он был депутатом городского совета Москвы, уважаемый и обеспеченный человек, разъезжающий на «мерседесе» в сопровождении джипа с охраной. У него было несколько охранных фирм, да и множество другого легального бизнеса. Ещё во время начала нашей бандитской деятельности он понял, что власть меня не прельщает и на его место я не стремлюсь никакими посулами, поэтому доверял мне во многом. Я был его тёмной рукой, чистильщиком. Если у Виктора возникали какие проблемы, он обращался ко мне и я решал их. Сперва я был просто киллером на прикорме у банды, потом уже вышел на верхнюю ступень этой профессии став чистильщиком. Тоже не простая работа. В отличие от киллера, чистильщики не только убирают клиента, но и уничтожают улики, а также делают так чтобы убийство выглядело несчастным случаем или самоубийством. Я же говорю высшая ступень в этой непростой работе. А я был не плох, очень неплох. Последнее время я сам не убивал, для этого у меня были свои люди, только занимался чисткой. Бывало в прямом смысле этого слова. В одной квартире пришлось даже обои новые клеить, чтобы убрать следы крови на стене, одна из боевых групп грязно поработала с клиентом.

Свободного времени у меня было много, и всё это время я посвящал своему совершенствованию, учась у лучших спецов бывшего Союза убивать себе подобных. Надо сказать, я в этом неплохо преуспел. Но это всё суета. Сдала меня два года назад моя жена, с которой я жил вот уже шесть лет и которая держала мой личный общак, если его можно так назвать.

Это я уже потом узнал, что она связалась с ментом, и они меня кинули не только на деньги, но и на свободу. После года отсидки, когда меня навещал адвокат, сообщавший, что просьба об апелляции не прошла, одновременно чтобы надзиратели не заметил, показал две фотографии. На них были изображения отрезанных голов моей бывшей женщины и её нового хахаля. Витёк как и обещал, нашёл их и наказал, деньги что забрали у них, по моей просьбе был перечислены нашему детскому дому. Но к тому времени мне это было как-то безразлично, хотя я в душе и порадовался свершившемуся возмездию. Я умирал. Адвокат, Витёк и смотрящий зоны старый вор Граф знали это. К смотрящему я сам подошёл, через две недели после того как узнал от тюремного врача что мне осталось не больше полугода. Злокачественная опухоль в мозгу. А я ещё удивлялся чего это у меня голова начала болеть в последнее время. Смотрящему я сказал, что не хочу умирать от болей и корчиться на больничной койке, хочу уйти как настоящий воин. Если у него найдётся для меня работа из схватки которой у меня не будет выйти шансов живым, я только буду рад. Сдохнуть просто так было не по мне, нет уж, я точно прихвачу с собой не одного так двух. Так что с той поры прошло четыре месяца, мне становилось хуже, от госпитализации я отказался наотрез, но тренировки я не забросил и ждал, ждал своего часа, который наступил сегодня.