Владимир Поселягин - Братишка

– Похоже, этот немецкий полковник несколько наших музеев обворовал, – пробормотал я, шокированный увиденным.

– Пусто. Всё осмотрели, – входя в большую залу, сказал полковник. – Ого!

– Это да…

Тут я рассмотрел у шкафа новенький аккордеон, будто только из магазина, и рванул к нему, восхищённо разглядывая. Инструмент был в идеальном состоянии, и я попробовал наиграть, накинув ремни. Получилось неплохо, но требовалась тренировка, ничего, займусь и этим. Тут же нашёлся и футляр, так что я убрал аккордеон и поставил в сторонку:

– Трофей.

Командиры знали, какое это сладкое чувство, и стали обходить зал, с интересом всё разглядывая, а взять было что. Я увидел большой фарфоровый столовый сервиз на двенадцать персон, девяносто предметов. Женщина, что нас сопровождала, пояснила:

– Это личный подарок самого Гитлера нашему хозяину. Он им очень гордится. Не дай бог разбить хоть один предмет, насмерть запорет.

– О, надо его сохранить и потом передать в музей, мол, геройскими ребятами захвачен столовый сервиз, принадлежавший ранее Гитлеру. Да и красивый какой.

Полковник в это время изучал грампластинки у электрофона. Здоровая такая деревянная тумба, внизу был виден прикрытый обрешёткой большой динамик, чуть выше – ручки настройки мощного радиоприёмника, а ещё выше – уже сам электрофон. В будущем такое оборудование назовут проигрывателем. Я пытался найти такой в Москве, но не смог, а тут стоит новенький с табличкой года изготовления, в этом году сделан. Красивый, ореховым деревом отделан. Килограмм сорок весит, не меньше, я пробовал его приподнять, но смог лишь наклонить.

– Вы этот радиоприёмник будете брать? – спросил я полковника.

– Взял бы, – с сожалением обернувшись, отозвался тот. – Но сам знаешь, до передовой придётся на своих двоих идти, не унесёшь, тяжёл.

– Тогда я себе его заберу. Никто не против?

– Никто, – улыбнулся полковник. – Интересно было бы посмотреть, как ты это всё унесёшь.

– А я и не собираюсь. Я для этого носильщиков нашёл.

– Это где же? – удивился тот.

– А под нами. Кто-то там прячется и простуженно сопит, – ответил я, подойдя к едва заметному люку в полу, и, постучав по нему, крикнул: – Алярм! Гранатой! Хенде хох!

Полковник с майором, насторожившись, тут же взяли винтовки наизготовку, но снизу закричали, чтобы мы не стреляли. Люк откинулся, и из него вылезли два немца в форме.

– Ого, какие здоровяки, вот они моё новое имущество и понесут, а гармонику, ладно уж, сам потащу.

– Ты поторопись, пора уходить, – взглянув на пленных, велел полковник.

– Хорошо.

Женщина лучше знала немецкий язык, чем я, она и переводила. Она уходила с нами, полковник разрешил, машин хватало, мест тоже. Те два водителя с фермы тоже с нами уезжали. Остальные же работники – из местных, решили остаться.

Оказалось, проигрыватель привезли недавно, и недели не прошло, коробку от него ещё не выбросили. Немцы принесли её из сарая и снова упаковали проигрыватель. Более того, хозяин особняка был завзятым охотником, и охотничьи санки, как и лыжи, тут были. Да и коллекция охотничьего оружия и ножей. Всё это я тоже забрал. Так что приёмник мы поставили на санки, а столовый гарнитур понесли в вещмешках оба немца.

Остальные командиры тоже прибарахлились, как и женщина.

Наконец мы двинули обратно к ферме. Там уже всё готово было, все четыре грузовика стояли с прогретыми моторами. Поэтому мы загрузились и поехали к трассе. Водители переоделись в немецкую форму, взяли её в помещении, где жила охрана. В первой машине, которая, в отличие от других, открытой была, стояли три коровы, вроде как мы везём их на мясо в войска на передовой, так что нас пропускали без разговоров. Лишь в паре мест постоять пришлось, пока расчистят дорогу пошире. Такое в низинах было, где надуло много снега. Машин было огромное количество, дорога перегружена, на это мы и рассчитывали, решив затеряться, так что проскакивали без помех. Не останавливали нас. А если остановят, то в передней машине сидит один из командиров в форме полковника вермахта, неплохо владеющий немецким языком. Отбрехался бы. Да и постов пока не было, просто дорогу уступали, деревенские в основном, но были и немецкие тыловики.

Наконец место встречи. Уф-ф, к счастью, сани и все наши командиры с лайками были уже здесь, два часа, как ждали. Покидав мешки с секретным грузом в отдельную машину, в которую и генералы с адмиралом погрузились, мы покатили дальше.

Нам удалось – удалось, чёрт возьми! – добраться почти до самой передовой. Километров десять осталось. Свернули в сторону, на расчищенную дорогу, к тяжёлой гаубичной батарее, мимо которой мы проехали, и в километре от неё, явно на старой позиции, бросили машины, столкнув их в глубокий овраг. В разгрузке мне помогали, хотя те командиры, что не ходили брать ферму, явно завидовали моему хабару. Пять полных вещмешков, футляр с гармонью и ящик с проигрывателем. Его мы поставили на санки, тут же вязанка ружей для охоты. Мой вещмешок с добычей, взятой в доме полицаев в селе, и ещё два со столовым сервизом немцы закинули за спину, и один стал тянуть санки, а второй подталкивать. Я шёл позади них на охотничьих лыжах, мы с лайками охраняли наш трофей. Все три коровы были загружены мешками с секретным грузом, их вели на верёвках позади нас. Мы в центре шли по протоптанной в свежем снегу впередиидущими разведчиками тропинке. Генералы скрупулёзно всё, что видели, наносили на карту. До линии фронта дойти не успели километра два, стемнело, и мы расположились в стороне от миномётной позиции. Забрав моряка и убедившись, что немцев и моё новое имущество хорошо охраняют, я с ним, пользуясь темнотой, пробежался к передовой. Нам хватило трёх часов, чтобы осмотреться и вернуться.