August Fliege: ЕСЛИ СУДЬБА ВЫБИРАЕТ НАС…

- Авдеич, а сапоги-то мои, где?

- Дык, здеся всё! Сей секунд! - санитар извлек из кармана шаровар связку ключей на большом металлическом кольце. Подслеповато щурясь, выбрал нужный и направился к старому окованному железом сундуку, стоящему в ногах моей кровати. Открыл замок, приподнял массивную крышку. - Извольте, ваше благородие!

- Спасибо! - я подошел ближе и заглянул в сундук. Все на месте. Наклонился и стал по очереди вынимать вещи. Сапоги, бриджи, китель, фуражку, скатку, ремень с кобурой и шашку.

Н-да… Доктор был абсолютно прав, сказав, что обмундирование пришло в негодность. Китель - изорван. Один погон болтается на пуговке, второй вообще отсутствует. Левый рукав - лохмотья. Левая пола кителя вместе с карманом оторвана начисто. Обратив внимание на заметную припухлость нагрудных карманов, я хлопнул себя по лбу.

- Ну, конечно же! Документы!

Так! Тут у нас офицерская книжка, простенькая заполненная от руки.

Посмотрим… 'Фон Аш Александр Александрович. Рожден января 28 числа 1899 года. Роду дворянского, достоинства баронского' бла-бла-бла.

О! Тут еще какой-то листочек вложен. 'Предписание. Явиться в расположение Московского 8-го гренадерского полка для дальнейшего прохождения службы'. Тоже понятно.

А здесь у нас что? В другом кармане обнаружилась фотография на толстом картоне - мама. Снимок оттуда же - с Малой Бронной. Вместе с фото иконка в деревянной оправке - Богородица, на обороте крестик и надпись 'Спаси и сохрани'. Засунув все под подушку, я продолжил осмотр.

Бриджи зияют многочисленными прорехами. Левая штанина разодрана по шву сверху донизу. Взяв скатку, я увидел, что она буквально разрезана пополам - видимо крупным осколком. По спине пробежал неприятный холодок. Чудом уцелел, господин прапорщик. Ещё бы чуть-чуть и - хана…

Не пострадали только фуражка и сапоги. Ремень с кобурой из кожи светлого желто-коричневого цвета, тоже выглядел нормально. А вот ножны шашки смотрелись так, будто по ним прошлись наждачкой.

Присев к столу, я раскрыл кобуру и достал револьвер. То, что это изделие братьев 'Наган', сомнений не вызывало. Характерная форма рукояти, рамки, спицы курка. Только вот массивнее привычного мне образца. На вороненой рамке клеймо: двуглавый орел и надпись 'Императорскiй Тульскiй Оружейный заводъ. 1912 г.' Чуть ниже - пятизначный серийный номер. На стволе другая надпись 'Наганъ М1906 Кал.4Л.' - модель девятьсот шестого года, калибр четыре линии.

Моторная память - великая вещь! Руки сами все сделали - открыли защелку, откинули влево шестизарядный барабан. Сдвинули штифт экстрактора назад, вытряхивая патроны на стол.

Не знаю зачем, посмотрев на свет через каморы револьверного барабана, я щелчком поставил его на место.

Знатная пушечка, однако. Примерился и нажал на спусковой крючок - самовзводом пошло туговато. Сухо щелкнул курок. Потом, взведя курок большим пальцем руки, попробовал еще раз. Ага, так - гораздо лучше. Что ж, если по надежности он своему прародителю не уступит, то по убойной силе явно превзойдет.

Пару раз, крутанув револьвер на пальце, зарядил оружие и убрал в кобуру.

В принципе мне приходилось иметь дело с Наганом советского образца, выпуска 28-го года. Он попал ко мне в Чечне зимой 1995 года. В нашу засаду угодила группа боевиков, пытавшаяся просочиться в занятый нашими войсками поселок через лесопосадки.

Наган, вместе с кобурой я снял с пояса убитого чеченца - немолодого бородатого мужика в пижонской папахе. Вот тогда-то я и рассмотрел легендарное оружие как следует. Мы даже постреляли из него по банкам и бутылкам, пока не закончились найденные в карманах 'горца' патроны. Наган потом сменял, за ненадобностью, "контрабасу" из инженерной разведки, на три бутылки водки

На очереди - шашка. Особенно она меня не заинтересовала - обычная драгунка. Выдвинул из ножен клинок, прочитал надпись 'За веру, Царя и Отечество!' да и задвинул обратно - пора и честь знать.

Сложил вещи обратно в сундук - мало ли как у них тут с отчетностью. Шашку повесил на спинку кровати, ремень с кобурой убрал под подушку.

Намотал портянки, натянул вычищенные до блеска сапоги. Встал, притопнул, проверяя, как сидит обувь.

- Э-эх! - потянувшись всем телом, вышел в узкий темный коридор. Авдеич куда-то запропастился, поэтому я двинулся дальше - на улицу, по пути едва не споткнувшись о стоящее прямо у дверей ведро.

На высоком крыльце не обнаружилось никого, кроме пушистой полосатой кошки. Она дремала на перилах, нежась в лучах предполуденного солнца. Я встал рядом и осмотрел окрестности.