А. Демченко - Серый экспресс

Вас никогда не приносили в жертву? Нет? А вот меня пытались… Впрочем, почему пытались? Принесли. Со всеми ритуалами, призываниями Черного Козла (на кой там еще один, и так вокруг жертвенника от них не протолкнуться было?), и прочей мерзостью. М-да. Но абонент оказался временно недоступен, и я отправился на тот свет, так и не увидев кумира моих палачей.

На самом деле, это сейчас вспоминать забавно, а тогда, помнится, страшно было до предела, причем больше чем смерти, я боялся оказаться в гостях у того, кому меня замыслили в жертву принести. Вот такие вот выверты психики. А получилось… что получилось.

Меня знобит. Тело будто ватное и трясется как холодец в руках алкоголика. А еще жуткий холод продирает до костей, время от времени сменяясь жаром, испепеляющими волнами прокатывающимся по моим внутренностям. Сил нет даже на то, что бы открыть глаза. А когда я вспоминаю жертвоприношение, пропадает и всякое желание осматриваться. Наваливается страх. Страх оказаться там, куда меня наладили чертовы сатанисты. Правда, сейчас он приглушенный, словно бы не свой, ватный как и моя бренная тушка, но и этих отголосков давешнего ужаса хватает, что бы сердце зашлось истерической дробью, а, казалось бы, неподъемно тяжелые руки принялись шарить в поисках чего-нибудь, что может сгодиться для защиты.

— Ну-ну. Спокойней, голубчик, спокойней. — глубокий баритон с типично «докторскими» интонациями, раздавшийся над ухом, слегка меня отрезвил. Вряд ли у дьявола, в его вотчине, есть необходимость изображать из себя домашнего доктора розлива одна тысяча девятьсот третьего года. — Незачем так метаться, молодой человек. Сейчас мы вам сделаем инъекцию, и вы поспите. А к утру будете как огурчик.

— В смысле, такой же зеленый и в пупырышках? — Пробормотал я, чувствуя, как в руку входит игла.

— Ну, раз вы уже способны шутить, волноваться не о чем. В том числе, о цвете и фактуре вашей кожи. Спите. — Мой невидимый доктор хмыкнул и я провалился в сон.

В очередной раз я проснулся от резкого толчка. Где-то что-то лязгнуло, раздался короткий свист, мое ложе качнулось, и я почувствовал движение. Поезд… И как я здесь оказался, интересно? Или это пресловутый «Небесный экспресс»? Я приоткрыл глаза и понял, что недавняя разбитость и озноб прошли, словно их и не было, а тело вполне повинуется моим приказам и не думает стонать от боли, хотя легкая слабость все еще ощущается. Порадовавшись этому открытию, я огляделся. Что можно сказать об обычном купе в спальном вагоне? Об обычном и говорить нечего, но вот конкретно это место, к таковым не относилось.

За окном, судя по всему, если не ночь, то поздний вечер, и в «моем» купе темно. Не горит небольшой изящный плафон под потолком, а закрепленное у изголовья моей кровати, бра, только тускло мерцает хрустальным блеском стекла, когда проносящиеся за окном редкие фонари, на мгновение озаряют купе оранжевым светом. Несмотря на это, я отчетливо вижу все до малейших деталей. Резко, контрастно, с угольно-черными тенями и почти неразличимыми цветами, скорее угадываемыми, нежели действительно видимыми. Купе оказалось гораздо больше привычных размеров, сплошь отделано деревом, с многочисленными то ли медными, то ли латунными деталями. У противоположной стены, меж двумя дверьми, под широким зеркалом в тяжелой раме, нашлось место небольшому креслу антикварного вида, в паре с маленьким круглым столиком, больше похожим на подставку для чашки кофе или бокала коньяка. А слева от меня еще одна дверь. Массивная, на всю высоту стены, она явно ведет в коридор вагона… Но туда мы пока не полезем. Сначала определимся с двумя другими.

Я осторожно сел в постели, спустил ноги на пол, и мои ступни ощутили мягкий шелковистый ворс ковра. Это что-то нереальное. Ездил я в поезде «Золотой Орел», не пожалел десяти косых евриков, но даже там, несмотря на все навороты, таких ковров не было! А уж хороший ковер, от ширпотреба, я отличу с закрытыми глазами, на ощупь. Нравятся они мне, особенно персидские…

Все же, не доверяя своим ногам, я шагнул вперед, едва не потеряв равновесие от плавного покачивания вагона, почти неощутимого, пока я лежал, и, опустившись на четвереньки, провел рукой по очень короткому ворсу ковра. Нет, это явно не «Исфахан», хоть и похож, или все же… Найдя край, провел по нему рукой, коснулся изнанки… Вот в такой позе меня и нашел давешний «доктор». Внезапно входная дверь скользнула в сторону, заливая купе леденцовым светом из коридора, и, на пороге возникла худая фигура человека небольшого роста, с тростью в руке. Черты лица, как и костюм, были неразличимы. Просто черный силуэт в дверном проеме.