Елена Хотулева - Попытка – не пытка

– Товарищ Сталин, – рубанула я правду-матку. – Буду откровенна. С Лубянской площади я переместилась не сюда, а в больницу. А после того, как я неделю пролечилась в 2010 году, я вернулась к вам. Думаю, что по моему лицу и платью заметно, что сюда я не из санатория НКВД пришла, где из меня отбивную пытались сделать.

– Продолжайте, – довольно заинтересованно сказал мой собеседник, набивая и закуривая трубку.

– Так вот, – послушно кивнула я, – через несколько минут мне придется исчезнуть и вернуться обратно в будущее. Но пока я еще здесь, хочу сказать, что вам стоило бы меня выслушать, так как я поведаю не только о том, что ждет СССР в период вашего правления, но и о том, что произойдет со страной много позже. А это, знаете ли, не особенно вам понравится.

– И что вы предлагаете? – спросил он, окутывая себя облаком дыма.

– Назначьте мне аудиенцию. Я появлюсь и спокойно все вам доложу. Только дайте слово, что меня больше не отправят к этим костоломам. Иначе никакого конструктивного диалога у нас не получится.

Он усмехнулся:

– Значит, вы настроены на диалог. Кстати, как вас зовут?

– Елена Санарова.

– Хорошо, товарищ Санарова. Я выслушаю ваши сказки и даже посмотрю еще раз на фокусы, которые вы тут демонстрируете. Приходите сегодня в шесть вечера прямо сюда, как вы это проделали только что. Я смогу уделить вам ровно два часа.

Я радостно улыбнулась и встала:

– Спасибо вам большое. Буду в назначенный срок. До свида…

Договорить мне не удалось, так как сработавший таймер вернул меня домой.

– Ну как? – озабоченно уставился на меня Натаныч. – Жива?

– Да! – выдохнула я. – Чаю мне, срочно! А лучше кофе. Сейчас приду в себя и мигом обратно, пока у меня запал не прошел.

– Может, завтра? – с надеждой шепнул он. – Подготовишься, напишешь тезисный план своего выступления…

– Нет, иначе я не смогу победить свой страх.

– А все-таки тебе страшно?

Я побежала ставить чайник и прокричала из кухни:

– Знаешь, я вообще поражаюсь, как с ним рядом люди могли находиться. Он просто парализует собеседника. У него биополе убойное. Когда с ним разговариваешь, не то что страх, ужас суеверный испытываешь.

– А я тебе говорил: иди к Троцкому, – хохотнул Натаныч, пришлепав на кухню. – Он, говорят, душка был. И не страшно, и интересно.

– И бессмысленно, – отрезала я, насыпая кофе в мятую медную турку. – Меня не привлекают революционеры-неудачники, которых ледорубами убивают. Ты же знаешь, мне нужен гений политической мысли. Можно сказать, наиболее харизматичная фигура двадцатого века!

– Ну-ну… Ну-ну…

Мы сели за стол и провели в молчании минут сорок, погруженные каждый в свои думы. После этого я подправила макияж, покрутилась перед зеркалом и, усевшись в точку отправления, схватила электроды.

– Давай! В 18.00 этого же дня. И пусть мне сопутствует удача!

– Прошу садиться, – вполне доброжелательно сказал Сталин, когда я встала перед ним по стойке смирно. – Ваше появление сопровождается довольно сильным шумом. Это специально?

– Не знаю, – помотала я головой. – Скорее всего, это издержки путешествий во времени.

Усевшись за стол, я несколько секунд помолчала, чтобы справиться с трясучкой, которая, как я уже успела заметить, нападала на меня при одном только виде товарища Джугашвили. Потом несколько раз вздохнула и спросила:

– Можно приступать?

– Разумеется, – он откинулся на спинку стула и стал с интересом наблюдать за мной, будто бы я была не русскоговорящей женщиной, а папуасом, прибывшим в Кремль по заданию подпольной компартии острова Новая Гвинея.

Отступать было уже некуда. И я начала свой нелегкий монолог, в который попыталась вложить как можно больше имен, дат и поражающих воображение фактов.

Начала я с пакта Молотова – Риббентропа, фашистской угрозы и приближающегося нападения Германии, в которое он, Сталин, не будет верить до последней секунды. Потом я плавно перешла к событиям первых дней войны, с чувством рассказала о том, как быстро немцам удастся завоевать огромные территории, расписала то, как мы отстоим Москву и чего будет стоить эта победа. Затем прошлась по самым важным событиям Великой Отечественной, сгущая краски разными примерами наподобие того, как на немецкие танки выпустят красную конницу. При этом не преминула донести до сведения своего слушателя положение дел в блокадном Ленинграде и описать то, во что превратится Сталинград в результате боевых действий.