Дмитрий Селин - Судьба наизнанку

Мишин, не торопясь откинулся на спинку кресла, устроился поудобнее и улыбнувшись бывшему адвокату, ответил с наивозможной любезностью.

– Анатолий Борисович, помилуйте! Ну, зачем мне тратить время на изучение того, что мне по роду своей деятельности и так знать положено?

Хорман вскинул кустистые, почти генсековские, брови. Николай отвлёкся от чтения и недоумённо взглянул на коллегу.

– Каким это, простите, боком – Хорман начал слегка заводится, как любой чиновник, обнаруживший на личной поляне следы чуждых и грязных сапог – работа журналиста относится к ведению департамента внешней торговли?

– Если бы он в своей работе обходится только перьевой ручкой – то никак не относится, соглашусь. Но ведь вы, Анатолий Борисович, не хуже меня знаете, что управление невосполнимыми резервами относится, – Алексей специально повторил суть и форму хормановского обращения – к сфере компетенции министерства экономики. Поскольку каждый из нас, – Алексей сделал широкий жест рукой, как бы охватывая небольшое помещение и всех в нём присутствующих, – ведёт как минимум два смежных направления, то, сами понимаете….

Мишин замолчал и многозначительно улыбнулся. Собственно, структура правительства в общих чертах была известна любому мало-мальски любопытному гражданину, имеющему доступ к республиканской сети, но установить конкретное распределение полномочий из открытых источников было совершенно невозможно. Срабатывал самый лучший метод сокрытия реального положения дел, известный с самых древних времён, но из-за сложности применения довольно редко используемый – просто-напросто надо говорить не всю правду. Врать, подтасовывать факты и наводить тень на плетень вовсе не обязательно – зная некоторые особенности человеческой психики, достаточно о чём-то тактично умолчать, а что-то вывести в самый центр общественного внимания. Собственно, вся реальная работа министерства СИМК (средств информации и массовой коммуникации) сводилась к постоянному поддержанию данного тезиса в максимально работоспособном состоянии. Можно сказать, что «симковцы» стали теми самыми инженерами человеческих душ, о которых так вожделённо говорил из-за черты товарищ Сталин.

Хорман занимал в этой «машине правды» весьма значительную позицию. Бывший модный харьковский адвокат, выигравший до Перехода не один десяток процессов как в защиту «чести и достоинства» от нападок прессы, так и совсем наоборот, он практически с первых дней новой власти работал на фронте информационной войны. Причина была до банальности проста – он вырос с Пилипко в одном квартале и учился с ним в одной школе, правда, в параллельном классе. Особыми друзьями они в детстве не были, но взобравшись на вершину властной пирамиды, Юрий Фёдорович вспомнил старого знакомого, успешно подвизающегося на ниве информационных разборок и пригласил его, чисто по-дружески, поучаствовать в общем и жизненно важном для всех деле. Хорман сначала было обещал подумать денька два, но, услышав про назначение Савика Шустера самым главным харьковским телевизионщиком, вечером того же дня буквально проломился сквозь кордоны охраны к замотанному навалившимися на него заботами генералу и лично, с глазу на глаз, высказал своё убедительное согласие. После пары судебных процессов, с аппеляциями до самого Киева, он Шустера на дух не переносил и в ближнем кругу иначе, как «наглой жидовской мордой» не называл. Хотя сам был стопроцентным евреем. Савик, судя по слухам, платил ему той же монетой. Но в текущей работе личные отношения оба оставляли за кадром, хотя свели всё возможное взаимное общение до самого официального минимума. Что для фактически административного и творческого руководителей «симковцев» доставляло определённые неудобства, но не более того. Всё что возможно, решалось на более низовом уровне и пару раз на расширенных заседаниях правительства. Друг с другом оба общались исключительно на коллегиях департамента, а потом министерства СИМК.

Хорман внимательно смотрел на Мишина, что-то прикидывая. Наконец, он принял решение. Складки на его лице разгладились, Анатолий Борисович молча кивнул начавшей рано лысеть головой и так же как Мишин, откинулся на спинку кресла, скрестив ладони в замок на слегка выступающем животе.

– Хорошо, Алексей Александрович, – с нотой глубокой уверенности в своей правоте начал говорить Хорман, – что вы можете сказать по существу рассматриваемого сейчас дела? Если возможно, буквально в нескольких тезисах.