Дмитрий Селин - Судьба наизнанку

– Классиков вспомнил? – прищурился Меркушев, – только не тех! Вот тебе другая цитата, из Высоцкого, – «те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме» и ещё одна, оттуда же – «настоящих буйных мало, вот и нету вожаков!» Что к нам уже не относится, а? Только подумай, прежде чем отвечать!

Алексей поставил чашку на стол, опёрся подбородком на сплетённые в замок ладони, упёршись локтями на самый край столешницы, и долго-долго смотрел куда-то в пространство, мимо левого уха Меркушева.

– Интересная у нас с тобой дискуссия, получается, – наконец сказал Мишин, переведя взгляд на лицо Николая, – как-то мимо, боком, но всё-таки вышли на самую главную причину нашего сегодняшнего положения. Нашлись у нас летом «настоящие буйные», сами вожаками стали. Так?

Николай молча кивнул, ожидая продолжения столь неожиданно повернувшего разговора.

– Самое интересное, что ранее никто не мог сказать о деятелях, совершивших фактически государственный переворот, хоть что-нибудь положительное. В смысле государственной мудрости, я имею в виду, – пояснил Алексей, – вот кто такой был, например, Червоненко? Вполне заурядный по постсоветским меркам олигарх-силовик, наша местная разновидность российского Путина. Вспомни – всё у него было! Бабло и почёт и уважуха. Рулил себе уже устоявшейся системой и в ус не дул. Чего ему не хватало? Почему он сам в самолёт не запрыгнул, а вместе с другом детства Пилипко переворот замутил, а?

– Ты говоришь так, как будто у тебя есть ответ, – заметил внимательно слушавший старого друга Николай.

– Не ответ, нет, – махнул рукой Алексей, – так, очередная безумная догадка. На которую, кстати, ты только сейчас меня натолкнул.

– Да ну? Польщён, польщён, – улыбнулся Меркушев, устраиваясь на стуле поудобнее. Иногда Алексей на основе буквально горстки собранных фактов мог сконструировать самую настоящую теорию и сделать далеко идущие выводы, – так что же подвигло наших боссов на подвиги? Нетерпение замученной совести?

– Нет, – в ответ улыбнулся Мишин, – это было бы слишком банально и просто. Все гораздо сложнее, а может совсем наоборот – гораздо проще.

Он помолчал, посмотрел бросил взгляд налево-направо.

– Как пишется в некоторых умных книгах, человек не может противостоять выбравшей его нечеловеческой воле. Нечеловеческой воле нечеловеческого существа, то бишь, в нашем конкретном случае, воле чёрного уицраора, доселе слабого детища красного Жругра. Истинного хозяина советской страны.

– Н-да, – только и сказал Меркушев, – однако, занесло тебя в дебри. Может, хоть чем-нибудь мотивируешь?

– Легко! – Алексей даже вскочил с кресла и вышел из-за стола секретаря в свободное пространство приёмной. Николай, повернувшись, с любопытством смотрел как Мишин расхаживает от одной двери до другой, буквально на ходу формулируя доказательства своей безумной гипотезы, точно следуя известному высказыванию Нильса Бора.

– Смотри, как всё в ёлочку укладывается, если принять за канву событий схему мира Даниила Андреева. Мы там, у себя в будущем, были на периферии, согласись, украинского и русского эгрегоров. То есть были объектом, а не субъектом, верно? Ну что здесь у нас когда-либо решалось? Всё шло из Москвы или Киева. И вот, в одну далеко не прекрасную ночь, мы вылетаем из своего упорядоченного бытия и шлёпаемся в глубине владений эгрегора советского. Пока находящегося на подъеме и весьма агрессивного. Что получилось в ночь на 22 июня – мы УЖЕ вышли из сферы влияния тех, незримо управляющих нашим обществом сил, но ЕЩЁ не попали под воздействие эгрегора, ну или уицраора, СССР.

– Почему? – спросил Николай.

– Можно сказать, у нас другой частотный диапазон, – Алексей остановился у двери в кабинет, развернулся лицом к Николаю, – слишком далёкий от советского бытия. Ушла частота, так сказать, за последующие семьдесят лет. Мы просто НЕ ВОСПРИНИМАЕМ красного Жругра. Да, он мог и может ещё, наверное, прогнуть нас под себя, но не сразу. На это требуется время! А его забронзовевший в победах Жругр бездарно уже упустил. Может, всё в самые первые часы решилось. В первые сутки – по-любому.

– Кем решилось? – запротестовал против подобной безапелляционности Меркушев, – и кто такой чёрный уицраор, откуда он на нашу голову взялся?

– Как откуда? – слегка удивился подобной неосведомлённости Мишин, – всё оттуда же, откуда все они появляются – отпочковался от красного жругра в недалёком прошлом, сразу после революции. Андреев писал, что красный Жругр смог прибить своего чёрного отпрыска только в сорок пятом, после разгрома Германии, а пока антисоветский потомок ещё жив и даже нашёл себе незанятую папой поляну, то есть нас. Повезло пацану, как некоторым олигархам в наше время – успел оказаться в нужном месте в нужное время. Собственно, после того, как жругрит перекочевал к нам, всё и завертелось. Солнце наше, барственный мент Червоненко, вдруг резко прозрел и стал за общественное благо бороться, а бывший главпуровец Пилипко ему в этом яростно помогать. Всё очень просто – жругрит выбрал их своими человекоорудиями, инвольтировал в них волю и порыв к власти. А дальше – дело техники и приказов соответствующим подразделениям. Вот, в общих чертах, как всё получилось.