Дмитрий Селин - Судьба наизнанку

Алексей сделал глоток минералки и для начала попытался разобраться с самым крайним, в данной ситуации, правом. Правом на убийство. Да, вот чего он не ожидал, так не ожидал. Чиновник с правом на убийство – это было что-то новое в теории и практике государственного строительства. В Европе, конечно и за последние двести лет. Самураев из страны Ниппон в расчёт можно было не брать. Как это нововведение объяснил Червоненко? В промежутке между греческим салатом и запечённой форелью.

– Мы не можем себе позволить использовать следственно-судебную тягомотину, – рубил областной премьер, – только быстрыми и решительными мерами можно заставить госаппарат работать. Добиться этого в кратчайшие сроки можно. Для этого надо выйти за рамки правосудия вообще и правоохранительной системы в частности. На ограниченный срок и для определённого контингента. Все чрезвычайные полномочия даются вам на полгода и только в отношении государственных служащих.

Алексей взял бутылку в руки и стал смотреть на просвет, в сторону вытяжки. Пузырьки всё так же ровно бежали вверх, как недавние воспоминания.

– Позвольте уточнить, – спросил, воспользовавшись паузой, Николай, – как вся эта схема будет работать? Кто будет нас контролировать? С кем согласовывать окончательные решения?

Червоненко спокойно дожевал кусок рыбьего бока, промокнул губы салфеткой.

– Все решения будете принимать только вы. Для этого вам даже не надо будет визы господина Щербакова. У него нет таких прав.

Алексей недоверчиво посмотрел на Михаила. Тот сдержанно кивнул.

– Право на «окончательное решение», удачный термин придумали, поздравляю, в правительстве области имеют только пятнадцать человек – заместители начальников департаментов. По отношению к нижестоящим по статусу государственным служащим. Во всём остальном и для всех продолжает функционировать старая правовая система. Конечно, с поправками на чрезвычайное положение.

– Что, я могу вот так взять и расстрелять любого чиновника? – с сарказмом спросил Алексей.

– Государственного служащего, – поправил его Червоненко, – не любого, а в пределах вашей компетенции. Если необходимо принять такую меру к подчинённым другого департамента, то вы обязаны обратится к соответствующему заму. Если он сочтёт данное решение целесообразным, то совместно подписываете приказ и вперёд – к исполнителю! Как видите, ничего сложного.

– А кто исполнять будет? – спросил до этого молчащий Мирошниченко.

– Вьетнамцы, – откликнулся всё это время молчащий Пилипко, – старшие общин согласны.

– А какие-то ограничения, – Алексей покрутил вилкой, – так сказать, количество, предусматривается?

– По нашим оценкам, – сказал Щербинин, – будет достаточно пятисот-шестисот приговоров. Больше бессмысленно – сработает эффект привыкания и результативность данного метода резко упадёт. Для общества нужна резкая встряска, а не постоянное уничтожение пусть даже заворовавшихся чиновников. Если смертная казнь не даёт эффект, зачем её используют? Нам такие вопросы не нужны.

– Как я понимаю, – задумчиво сказал Николай, – полгода должен занять некий переходный период, так? За это время надо насколько возможно, переформатировать старый аппарат управления и создать новый? На новых принципах?

– Если бы, – вздохнул Михаил, – таких нереальных целей мы перед собой не ставим. Какие могут быть новые принципы для чиновника? Те же, что ещё Хаммурапи сформулировал – «работай на государство и живи честно». Понятно, – он налил себе в фужер яблочного сока, отпил, – что добиться эффективности советского или немецкого госаппарата в наших условиях невозможно. Но уйти от прежней тупой, раздутой и в новых условиях большей частью абсолютно ненужной бюрократической машины нам всё равно придётся. Чем быстрее мы это сделаем, тем больше шансов остаться самостоятельным государством. В Советском Союзе шансов для нас нет. Ну, – он криво усмехнулся, Пилипко уставился в хрусталь бокала. – Вы меня понимаете.

За столом повисла мхатовская пауза, не нарушаемая даже стуком столовых приборов.

«Мда, вот ввязался» мелькнуло запоздалое сожаление, но быстро исчезло. Алексей допил минералку, поставил бутылку на пол, рядом со стулом, у стены. Теперь жалеть поздно, как сказал когда-то великий – «Рубикон перейдён!». Может, он не так выразился на своём древнем латинском диалекте, но ситуация была схвачена верно. Обратной дороги нет. А перед дальней дорогой желательно хорошо выспаться. С этим вполне здравым суждением Мишин отправился в спальню.