Евгений Токтаев - Полумесяц над мирем

Глаза генерал-капитана расширились от изумления. Вовсе не должен телохранитель докладывать о посетителях, а этот, мало того, что делает чужую работу, так еще и имеет дерзость настаивать.

– Ты что, пьян? – начал было Джанандреа, и вдруг осекся.

По спине генерал-капитана пробежали мурашки.

«Пресвятая Богородица…»

Привыкнув к немногословности Виборы, уже много лет неотступно следовавшего за охраняемой персоной, как тень, не обременяя оную персону своим присутствием, генерал-капитал совсем стал забывать, при каких обстоятельствах испанец очутился в его свите.

– Пусть войдет, – дрогнувшим голосом пробормотал Дориа.

Вибора вышел, но сразу же вернулся, придержал дверь, впуская в кабинет рыжебородого человека, одетого по венецианской моде, но без каких-либо изысков.

Джанандреа недоуменно нахмурился: он ожидал увидеть совсем другого человека. Впрочем, этот тоже показался ему смутно знакомым. Где-то он его уже видел. Где? Не вспомнить.

– Ваше превосходительство, имею честь представиться – купец Алессандро Андретти, – отрекомендовался венецианец, в изящном поклоне смахнув рукой с головы малиновый берет.

Дориа сдержанно кивнул. Это имя он слышал впервые.

– Прошу простить мое вторжение, ваше превосходительство, но я не имел возможности попасть к вам на прием обычным порядком…

– Я никого не принимаю, – холодно произнес Дориа.

– Конечно, конечно, – заторопится купец, – я понимаю, дела военные, прежде всего…

Джанандреа досадливо крякнул. Он всего второй день в Мессине, но уже успел заметить, что любой уличный мальчишка лучше него осведомлен не только о целях и задачах объединенного флота, но и о том, что дон Хуан Австрийский ел сегодня на завтрак.

– Какое у вас ко мне дело? – спросил он тоном, совершенно недружелюбным.

Венецианец вдруг перестал раскланиваться, понизил голос и сказал:

– Вам привет от вашего давнего друга, мессира Диониджи.

Дориа вздрогнул, вскочил из-за стола и тут же вновь рухнул в кресло, ощутив, что колени внезапно стали ватными. Глаза генерал-капитана заметались, взгляд скользнул по невозмутимой физиономии застывшего в дверях Виборы, задержался на ней. Венецианец чуть повернул в сторону голову и, скосив глаза себе за спину, приказал:

– Оставь нас, Диего.

Здоровенные дубовые створки с грохотом затворились, заставив Дориа втянуть голову в плечи.

Широко известный в узких кругах под, не слишком приятным уху, прозвищем «Гадюка» [3] Vibora – «гадюка» (исп.) , телохранитель Дориа появлению венецианца Андретти удивился не меньше, чем генерал-капитан, но, в отличие от того, никоим образом не выказал своих чувств. Сказать по правде, в окружении Дориа не нашлось бы ни единого человека, кто бы осмелился предположить, что Вибора вообще способен проявлять какие-либо эмоции. Практически в любой ситуации он сохранял невозмутимость, хладнокровие и немногословность. Мрачный бородач, ростом чуть выше среднего, с длинными руками и ногами (настоящий божий дар для фехтовальщика), Вибора не выглядел здоровяком, но фигуру имел подтянутую, подвижную. Загорелый дочерна, обликом он походил на мавра. Собственно, не случайно – он и был мавром.

Год Господа нашего, тысяча четыреста девяносто второй, в объединенном королевстве Кастилии, Леона и Арагона был отмечен сразу тремя знаменательными событиями. То из них, что случилось последним, отнес к великим, со свойственной ему самоуверенностью, всего один человек, командовавший в тот момент тремя суденышками, затерянными в безбрежной дали Западного океана. Другое, произошедшее двумя месяцами ранее, прозвучало несравнимо громче, вызвав бурное ликование добрых католиков и отчаяние евреев, обязанных или креститься, или убраться с всех территорий подконтрольных испанской короне в трехмесячный срок. И, наконец, третье (которое правильнее считать первым, ибо таково оно было, как по времени, так и по значению), сделавшее возможным другие два, грянуло, как пушечный выстрел – во второй день Нового года пала Гранада [4] Тут следует уточнить, что эта дата, 2 января, дана по григорианскому календарю, который к описываемому времени еще не был введен. Тем не менее, сейчас 2 января в Гранаде – праздничный день без оглядки на календарь. , последняя испанская крепость мусульман.

Владычество мавров на Пиренейском полуострове закончилось, однако сами они никуда не делись. Несколько сот тысяч мусульман попало в подданство испанской короны и, хотя им гарантировали свободу вероисповедания, не прошло и десяти лет, как слово было нарушено. Начались погромы, на центральной площади Гранады горели десятки тысяч книг по исламской теологии, философии, медицине и естественным наукам. Католики объявили мусульманам, что тем следует или принять Святое крещение или убираться прочь, вслед за евреями.