Виктор Побережных: «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

— Это были хорошие известия. А теперь, — майор помолчал, — не знаю, какое. Пришел приказ. Тебя отзывают в Москву. На твое место прибывает новый сотрудник. Так что собирайся и… удачи!

Интерлюдия.03.07.1942 г., Москва, Кремль, кабинет И.В. Сталина

— Значит, прямо так и кинулся на англичанина? — переспросил Берия Сталин.

— Да, Иосиф Виссарионович. Хорошо, американец вмешался, не дал ему до этого наглеца добраться. — Берия заглянул в бумагу, лежащую перед ним. — Заодно полностью подтвердилась версия Стасова о том, что этот Садович является высококлассным боевиком и выполняет, по всей видимости, функции охраны Мак-Дауэла.

— И американцы на стороне нашего сотрудника? — Сталин раскурил трубку и сквозь облако дыма посмотрел на наркома.

— Не только американцы, но и представитель Красного Креста Тьери. Причем они дали письменные показания в защиту Стасова.

— М-да. Похоже на то, что в отношениях САСШ и Англии что-то происходит, нужно выяснить, что, Лаврэнтий. А по Стасову, — он усмехнулся и сделал очередную затяжку, — пусть работает в Москве. Наказывать не будем — еще неопытный, горячий. Со временем пройдет!

В Москву я вернулся, скажем так, в не особенно радужном настроении. Да с чего ему быть другим? По сути дела, я опозорился по полной! Поддавшись на провокацию этого ублюдка, подвел всех. За себя особенно не переживал, максимум, что грозит, — отправка в компанию к Максимову, да и то маловероятно. А вот про последствия стычки думал постоянно. Успокаивала только реакция американцев и швейцарца, не ожидал, что они поступят настолько порядочно. Что-то за этим скрывается, только вот что? Между британцами и американцами должна была какая-то кошка проскочить, чтобы доверенное лицо Гувера встал на сторону красных, а не бриттов. А может, я просто усложняю, а американцы просто порядочные люди. Но в это, несмотря на всю мою веру в человечество, я не верю. Политика и порядочность рядом быть не могут. В любой стране. С этими мыслями я и зашел в наркомат. Отметился у дежурного, попрощался с сопровождавшими ребятами и направился к кадровикам — отметиться о возвращении из командировки. Освободившись через час, направился к себе в группу. Понимаю, что нужно будет идти к Мартынову, а не хочу, хоть убей, не хочу, и все! Но как сказал кто-то умный: «На свете слишком мало тех, кого интересуют наши желания». Не успел я скинуть полушубок, после того как меня хорошенько потискали ребята, зазвонил телефон.

— Старший лейтенант Стасов, слушаю вас. — Предчувствия меня не обманули.

— Срочно ко мне! — Мартынов был краток, как не знаю кто.

Я привел себя в порядок и нехотя поплелся к начальству:

— Разрешите, товарищ старший майор?

В кабинете Мартынова было жутко накурено, как будто он со вчерашнего дня там сидит и дымит не переставая. Подняв голову от бумаг, лежащих перед ним, Мартынов махнул рукой:

— Заходи, заходи, «герой». И не изображай вселенскую скорбь! Сам виноват! Поддался на провокацию …а! А если уж поддался, не должен был позорить госбезопасность, а разбить ему все поганое хайло! — Ухмыльнувшись, глядя на мою офигевшую физиономию, Мартынов продолжил: — Все нормально, Андрей. Радости от твоих действий никто не испытывает, но и наказывать тебя особо не за что. Рановато тебя в подобные дела запускать, как оказалось. А этого говорливого англичанина попросили покинуть пределы страны — англы согласились.

Прикурив папиросу, Александр Николаевич откинулся на спинку стула, еще мгновение полюбовался моим лицом и продолжил:

— Ладно. Эта тема пока закрыта. Позже составишь отчет по командировке, тогда и поговорим более предметно. А сейчас… Сейчас у нас есть более важное дело. — Он взялся за телефон: — Павел Анатольевич? Это Мартынов. Да, уже прибыл и у меня. Нет, пока не в курсе. Да, я тоже так считаю. Через несколько минут будем.

Я с недоумением слушал разговор и не мог понять, почему он так странно посматривает на меня? Закончив разговор, Мартынов поднялся из-за стола, сложил лежавшие перед ним документы в папку и удивленно взглянул на меня:

— Кому сидим? Пошли. Работа не ждет!

Чувствуя себя проводницей из рассказа Задорнова о втором 9-м вагоне, я потопал за командиром. Направлялись мы в хорошо знакомый мне подвал управления. От мысли, что мне опять предстоят беседы с медиками, я передернулся. Все-таки ощущать себя подопытным кроликом весьма неприятно, а иногда и просто больно. Но никуда не денешься, служба.