Андрей Посняков - Корсар с Севера

Ага! Олег Иваныч даже не уклонился. Просто замедлил разворот вправо, пропуская противника… пускай подставляется… ага! Есть… Олег Иваныч поднял клинок… И вдруг лишь краем глаза увидел тень, метнувшуюся к нему со стороны двери! Не разворачиваясь — некогда! — Олег Иваныч с силой ударил нападавшего — длиннолицего парня — эфесом меча… вернее, даже не столько ударил, сколько подставил эфес. Длиннолицый на него сам и напоролся, дурошлеп. С воплем схватился за живот и покатился по полу. Олег Иваныч наградил его хорошим пинком и больше уже особо за ним не следил. Следовало думать о бывшем пирате.

Уже опомнившись после неудачного выпада, тот снова сгруппировался и принялся кружить вокруг Олега Иваныча, враскорячку переставляя ноги, словно пьяный механизатор на вечеринке в сельском клубе.

Остальные людишки в корчме давно уже отвлеклись от созерцания фехтовального поединка и азартно мутузили друг друга всеми подвернувшимися под руку предметами, как то: лавками, кружками, кувшинам и даже большим оловянным блюдом, коим один из лубяницких хмельщиков орудовал с такой сноровкой, будто решил взять первый приз на международном конкурсе официантов.

Олег Иваныч бросил быстрый взгляд вокруг — что с Олексахой? А, вот он, под столом. Связывает длиннолицего веревкой. Молодец, сообразил. А веревку, наверное, у хозяина корчмы взял? Ладненько… Похоже, дело шло на лад. Кто-то из лубяницких сообразил выскочить за подмогой, и пришлые нахалы озабоченно косились на бугая. Видно, тот был у них за главного. Вообще, наверное, без его присутствия они давно бы разбежались — уж слишком жидковаты были.

Так в чем же дело? Признаться, этот чертов «танцор» с абордажкой изрядно надоел и самому Олегу Иванычу. Пора с ним кончать. Олег Иваныч, резко остановившись, так прямо и сказал бугаине об этом:

— Все! Пора с тобой кончать, черт приставучий! Мужичага явно не понял, что от него хотят, чуть отступил и озадаченно моргнул правым глазом… Его левый глаз тут же достал быстрым выпадом Олег Иваныч. Обливаясь кровью, бывший пират тяжело завалился на пол. Выпавшая из руки сабля со звоном упала рядом. Саблю тут же подобрал Олексаха — вещь нужная, в хозяйстве всяко сгодится, капустку там порубить, огурчики…

Нахалюги тоскливо переглянулись и опрометью бросились к двери. Кто-то даже успел убежать — сквозь кусты, на Ильинскую улицу. Остальных, кто по глупости бросился к Торгу, там уже поджидали лубяницкие с дубовыми кольями. Уж отмудохали на славу, руки-ноги-ребра переломали. А и поделом — не фиг к приличным людям привязываться!

— Благодарствуйте, господине! — утирая кровь, подошли к Олегу Иванычу несколько потрепанные лубяницкие купцы. Поклонились в пояс, поинтересовались, кто да с каких краев.

— Ну, имя мое вы, думаю, знаете — Олег Завойский я, боярин и Софийского Дома блюститель!

Лубяницкие склонились еще ниже. Тут Олег Иваныч пояснил, что живут они с Олександром на Славне.

— На Славне! — ахнули мужики. — Так ведь и те… тож славенские!

— Сейчас посмотрим, какие они славенские! — вытаскивая из-под стола связанного длиннолицего парня, процедил Олексаха: — А ну, говори, кто послал, шпынь?

— Дядько М-м-матоня, — стуча зубами от страха, тут же признался парень. — В-в-велел д-д-дра-ку между Лубяницей и Славной в-в-вызвать. А я человечишко простой, Матвейко-холоп. Эт-то все он, Матоня Онфимьевич.

— Матоня Онфимьевич… Надо же! — усмехнулся Олег Иваныч, повернулся к лубяницким: — Слыхали, мужи? То-то!

Ночью снова похолодало. Май — он и есть май, чего особого тепла ждать-то? Новгородцы и не ждали. Кое-кто даже печи топил. Вот и на усадьбе, что на Пробойной у Федоровского ручья, по знаку мерзнущего Матони, слуги охапками таскали дрова в горницу.

Сам Матоня, в парчовой телогрее, снятой во время разбойных рейдов с какого-то дворянина, вытянув босые ноги, сидел на лавке и, причмокивая, пил горячий сбитень. Рядом, на скамейке, напротив, расположился Митря, с большим бокалом мозельского. Шиковал, собака! А что? Сребреники иудины позволяют, можно себя потешить. Ждали холопа Матвейку с известием. Припозднился холоп, придется по приходу плетей всыпать, чтоб не расслаблялся! Не раз и не два уж выглядывал за ворота караульный служка. Наконец вбежал с докладом: вернулся Матвейко! Сейчас, влет прибежит, вот только морду умоет.

— С чего ему мыться-то? — хмыкнул Митря. — Ишь, чистоплюй какой выискался.

— Да рожа у него вся в юшке кровавой. …Выслушав Матвейкин рассказ, Матоня и