Андрей Посняков - Дикое поле

— Да, пожалуй, — махнул рукой Ратников и отложил взятую было штакетину в сторону, затем, подойдя к рукомойнику, принялся шумно, с отфыркиванием, плескаться, как и положено всякому рабочему человеку. При этом даже напевал: — Группа крови на рукаве… мой порядковый номер на рукаве…

А из окна напротив снова зазвучала музыка. Какой-то танцевальный оркестр, Миша не смог сейчас утверждать точно, какой именно, а ведь когда-то мог… Когда так же вот ловил чертова доктора!

Солнце уже скрылось почти что наполовину, и последние лучи его золотили крыши. Пахло солеными морскими брызгами, рыбой и почему-то — соляркой. Наверное, это был запах возвращающихся с лова баркасов.

Ага… вот занавеска в окне дома напротив дернулась… Хозяин патефона перевернул пластинку. Снова полилась музыка…

А вообще-то, почему б с этим меломаном не познакомиться? Может, именно через него и удастся выйти на доктора? Обычно увлеченные чем-то люди, как рыбаки, друг друга издалека видят.

И в самом деле — почему бы и нет?

Натянув майку, Ратников подошел к калитке — пластинка как раз закончилась:

— Здоров, сосед! Хорошая у тебя музыка.

— Хорошая… — Выглянувший в окно парень приветливо улыбнулся…

А Михаил едва не упал…

Сперва подумал, что показалось…

Да нет… Еще и темнеть-то не начинало…

Но… откуда он здесь? Наверняка ведь вот так же… провалился. Оттуда, оттуда, из профилактория. Разогнал банду да случайно наступил на браслетик и вот…

Больше не раздумывая, Ратников в три прыжка оказался под окном меломана, стукнул по подоконнику. Снова дернулась занавеска.

— Ну чего еще?

— Васька? Ганзеев? Ты?

— Ну, я.

— Ну, здоров, черт! Не узнал, что ли?

— Здоров, Ганзеич! — радостно повторил Миша. — Что, не узнаешь, что ли? И… это… ты зачем усы-то отрастил?

— А… мы знакомы? — неуверенно произнес меломан. — Обожди-ка…

С веранды донеслись поспешные шаги, и вот Ганзеев уже вышел во двор, встал напротив, изумленно моргая…

Ганзеев…

Нет, не Ганзеев! В смысле, не Веселый Ганс! Похож, очень похож, но не он…

— Ха!!! — похожий на Ганзеева парень вдруг со всего размаху хлопнул Михаила по плечу. — Вот только сейчас тебя признал. Ты ж с Прибалтийского фронта… Апрель сорок пятого помнишь? Под Кенигсбергом. Ты тогда еще пьяный с трофейного велосипеда в лужу упал!

— Я? В лужу?

— О! Вижу, что вспомнил. Ну, здорово, разведка. Ты здесь как, в отпуске или здешний?

— В… в отпуске.

— Я вот тоже в отпуске. Ну, заходи, не стой, за фронтовое братство дерябнем. Я ж тогда на Третьем Белорусском служил.

Ганзеев! Это ведь точно — Ганзеев. И на фамилию отозвался… и зовут…

— Поди, майор уже?

— В капитанах.

— И я…

— Василий, вот, прямо сюда проходить?

— Сюда, сюда, давай, не стесняйся… Извини, друг, забыл, как тебя звать-то?

— Миша я, Ратников.

— А-а-а! Теперь вспомнил, точно — Мишка! Как ты тогда в лужу-то? Еле вытащили.

— Пьяный был, — скромно потупился гость. — Плохо все помню.

— Ха! То-то и оно, что пьяный. Слушай, а у вас девчонка одна была, санинструкторша, она где сейчас, не знаешь?

— В Хабаровске… Мы даже встречались пару раз.

— Ишь ты, куда занесло-то! Так ты что, с Дальнего Востока, выходит?

Присаживаясь на предложенный хозяином табурет, Ратников пожал плечами:

— Выходит, так.

Михаил уже догадался, кого повстречал. Невероятно, но… Надо же! Это и вправду Ганзеев, Василий Ганзеев… Только не Веселый Ганс, а его родной дед!

Ганс же про него рассказывал, хвастал, мол, такой был дедок героический, и как раз вот здесь, в Приазовье, воевал… Нет, не воевал, а какие-то лихие дела проворачивал… и служил, похоже что — в «органах». Если так, с дедом этим ухо нужно держать востро!

Дед… Вот этот вот молодой парень — дед! Ратников хмыкнул.

— Ну, — Ганзеев уже плеснул волку в стаканы. — Давай, брат.

Выпив за встречу, закусили таранькой…

Михаил четко себе представлял, что будет дальше. Теперь выпьют за Победу, потом — за погибших, следующий тост — за товарища Сталина… Ну, а дальше пойдут воспоминания — и вот тут-то очень легко попасться! Ганзеев легко догадается, что Миша — не тот, за кого себя выдает. Черт… и надо же такой встрече случиться! Теперь попробуй выкрутись. И все же…

— Смотрю, музыку любишь? — Ратников кивнул на патефон.