Юлиана Кен: Хищность

Теракт. Мы устроили теракт. Взорвали фургон в квартале от лабораторий. С десяток охранников пробежали мимо нас, даже не взглянув в нашу сторону, а мы, переодетые в форму полицейских, быстрым шагом приближались к высокому зданию, на окнах которого были крупные решетки. Тонировка стекол не позволяла увидеть ничего из того, что происходило внутри.

Я посмотрела на друзей, да, в тот момент я со всей ясностью осознала, что мы все стали истинными друзьями с единым духовным отцом — братьями по духу, — и я поняла, что каждый из этих хищников жаждет вызволения вегов не меньше меня. Я была права. Среди них и было мое место, и я улыбалась, кровожадно, безрассудно.

Странная Анна. Неправильная хищница. В отличие от меня она была слабой. Я читала это в ее глазах, как прочла и то, что убить Анна не сможет. Меня изменили хищники. Ее суть сломили веги. Так странно. Что-то в этом мире не так. И если Анна окажется вместе со мной на ринге, победителя не будет. Она не нанесет ни единого удара, и я не отвечу.

— Бомба! У забора еще одна бомба! Все на выход!

Охранники засуетились, но не торопились покидать здание. Димитрий окинул их таким суровым взглядом, каким владеет только он, и некоторые попятились.

— Теперь на выход! Живо! — голос Роман звучал как скрежет металла, я никогда не видела его таким, лютым собратом Димитрия.

Я заметила, что большинство охранников косятся на лысого бугая, который, в свою очередь, пристально смотрит на нас. Стало быть, он здесь главный. Наконец, охранник кивнул, и трое человек выбежали из здания. Осталось двое. И тогда кромсатель вернулся. Никто не успел даже вздохнуть, только два безжизненных тела лежали на полу в отвратительных лужах их собственной крови. Анна начала истошно визжать, и Роман зажал ей рот. А я… Я что-то чувствовала, где-то глубоко внутри. Такого слова я не могу подобрать, это нечто среднее между возбуждением и удовлетворением. Руками моего мужчины вершилось правосудие. Как-то так.

Крик Анны привлек внимание, и началась полная вакханалия. Мы стреляли во все стороны, снаружи стреляли в нас. Роману попали в руку — я видела темное пятно, стремительно расплывающееся на его рубашке. Но мы продвигались все ближе к лестницам, и обратного пути не было.

Одни против всех, против целого города. Хотя нет. С нами были те, кто годами находился в этих лабораториях, на ком, вероятно, как на подопытных животных, ставили разные опыты, проводили зверские эксперименты. Они прошли через ад и выжили. И нам предстояло пройти через ад, чтобы спасти их.

Мы бежали по лестнице и стреляли в каждого, кто вставал на нашем пути. Только так. Девятый этаж, белые двери. У нас была единственная подсказка и ничего более. Мы поднялись на девятый, шли по пустым коридорам. Я часто видела, как Димитрий играл в эти виртуальные игры, когда возникала голограмма, и он должен был убить всех. Знаете, реальность не сильно отличается от игры, особенно, когда понимаешь: или они или ты.

И вот мы нашли белые двери, в упор расстреляли охранников — я почти оглохла от выстрелов и криков, пронзительного рёва сирен. Парни стали выламывать двери, но они не поддавались, а мы с дрожащей перепуганной Анной замерли в ожидании. Повисла страшная тишина. На полу лежали тела, мы были запачканы кровью, не нашей кровью.

Миллионы мыслей проносились в моей голове. Виноваты ли все эти люди? Они ведь просто охранники, просто исполняют чужие приказы. Просто держат в плену безвинных, способствуют нечеловеческой жестокости. Да. Я решила, то была их вина. И вина каждого, кто был в этом здании и не сделал ничего для того, чтобы спасти моих сородичей.

Послышались шаги. Много. Они приближались. И сверху, и снизу. Меня била крупная дрожь, в ушах я звучал ток моей крови. И в тот момент, когда я обернулась, двери поддались. И мы вошли.

Это был ад. Самый настоящий. С кучей медицинских аппаратов, литрами крови и прикованными к больничным койкам полуживыми людьми. Вегами. Я начала вырывать катеторы, крушить мебель и снимать маски. Кто-то приходил в сознание и открывал глаза.

— Элена! Сюда!

Я пробежала по лаборатории и попала в тюрьму с переполненными вегами камерами, чьи поникшие затравленные взгляды испуганно взирали на нас. Нас боялись.

— Вы свободны! Вы все! — я кричала и проводила пистолетом по железным прутьям. — Мы освободим вас! Поможем уйти отсюда! Мы…

— Элена?

Я не забуду эти глаза. Эти выцветшие лишенные жизни глаза моей лучшей подруги Лоны. Я подбежала к камере и ладонями сжала ее бледное лицо. Я помнила ее другой, веселой, счастливой, а сейчас она стала живым призраком, лишенным стремления к жизни. В ее газах я прочитала, что Дона не стало. И я прочувствовала всю ту боль, которую пришлось испытать бедной Лоне.