Юлиана Кен: Хищность

— Просто я не собираюсь рассказывать об этом тебе! Пусть тот, кто потащил тебя с нами, и рассказывает.

Я посмеялась чересчур громко.

— Ты не боишься меня? Ты же была там вчера и видела, как я дралась.

Я бросила надменный, как я надеялась, взгляд через плечо и увидела ее оскал. Больше мы не разговаривали. Только когда я подошла к зеркалу и взглянула на свою разрисованную в лучших традициях хищников спину, я тихо произнесла «Спасибо» и вышла из номера. Кажется, Анна удивилась. А, может, только показалось.

Димитрий вернулся за полночь. Я почувствовала запах крепкой выпивки прежде, чем ощутила, как простынь сползает с моей спины. Мои кулаки крепко сжали ее края, но Бешеный был сильнее. Рывок, и белая материя скинута на пол, а я оказалась под ним.

— Грубое животное!

— Тебе нравится это животное, не так ли?

Я судорожно вдохнула.

— Я считал, что ты ненавидишь меня, пока ты не пришла…

— Ненавидеть тебя невозможно. Что бы ты ни делал.

— Даже это?

Его жадные лапы с треском разорвали тонкую ткань моей хлопковой рубашки.

— Особенно это.

Много позже я лежала на широкой мускулистой груди и слушала биение его сердца. Интересно, различаются ли наши сердца? Ритм Димитрия неровен, слишком тороплив и звучит очень гулко. А у меня?

— Ты моя женщина, Элена.

— Я просто женщина, Димитрий. Без ярлыков. И сейчас я с тобой.

Его челюсти сжались, но Бешеный промолчал. Только снова попытался доказать мне, а может и себе, что я его. Хищник. Мой хищник.

Я причесывалась, когда заметила в зеркале, что темные и глубокие как две черные жемчужины глаза распахнулись и смотрят на меня.

— Уже утро! Вот черт! — Димитрий протянул ко мне руку и коварно улыбнулся. — Иди сюда.

Собрав всю свою волю в кулак, я проигнорировала его заманчивое приглашение.

— Расскажи мне о нашем задании.

Бешеный нахмурился и, свесив ноги с высокой кровати, стал одеваться.

— Мы должны проникнуть в самое укрепленное и наилучшим образом охраняемое место в городе — биологические лаборатории, — Димитрий бросил на меня оценивающий взгляд и встретился с моими бесстрастными глазами, а потом вкрадчиво произнес. — Говорят, там есть выжившие.

Хорошо, что я не поела. Желудок подпрыгнул к горлу, его скрутил дикий спазм, и кто-то клещами попытался сдавить мне шею.

Выжившие. Перед глазами стояли лица моих родителей, друзей, тех, кого я мысленно похоронила три года тому назад. И кто внезапно воскрес. Воскрес в моей памяти, в моем сознании.

Я взглянула на свое отражение и увидела хищницу. Я стала ею. У меня не было их клыков и когтей. Но у меня появился этот взгляд. Свирепый, отчаянный.

Мысли догоняли. Самое охраняемое место. Выживших вегов скрывают, держат взаперти, как в тюрьме. Как пойманных животных держат в вольерах. Если среди них есть кто-то из моего селения, они провели там уже три года. Они были там, в то время, когда я жила. Дышала. Любила.

Я встретилась взглядом с его мрачными как грозовое небо глазами и тихо произнесла:

— Расскажи мне все.

Плана не было. Не было никакой поддержки. Никто не поможет нам проникнуть в лаборатории. Мы должны прорваться через кордон, смести тех, кто встанет у нас на пути, и освободить вегов, загрузить их в автобусы, а потом добраться до ближайшего селения. Вероятность успеха была чертовски мала, и все это понимали.

Но главным вопросом, над которым размышлял каждый из нас, было то, зачем и почему выживших во время нападений держат взаперти. Что происходит с ними за закрытыми дверями лабораторий? И что на самом деле происходило во время нападений на селения вегов, ведь если бы на моих сородичей действительно покушались обезумевшие от жажды хищники, спастись не смог бы никто. А они живы. Верен был уверен в этом, а значит в это безоговорочно поверили и мы.

Целый день мы готовились, проговаривали схемы, обсуждали возможные варианты спасения вегов. Об отступлении не думали, по крайней мере, никто о нем не говорил. Но все понимали, что вывезти несколько десятков, а может, и сотен человек из города хищников будет крайне сложно, если, вообще, возможно. Бешеный раздобыл форму и железо полицейских, Роман — их тачки. На рассвете, кусая мое ухо, Димитрий тревожно прошептал:

— Если меня убьют, беги. И никогда не оглядывайся. Я сделал то, что обещал. Теперь ты готова к жизни в городе хищников. Теперь ты можешь отомстить и поквитаться с теми, кто осквернил твой дом.

Димитрий любил меня, не имел, как прежде, а любил. Нежно, трепетно, словно просил о чем-то, будто прощался. И я думала, что все, что он творил с того самого дня, когда я стала принадлежать ему — исполнял мою просьбу, своим извращенный разумом считая, что он помогает мне. И, наверное, действительно, помогал.