Федор Чешко - Архангелы и Ко

Это у них теперь без проблем.

Хелло. Отдел ПИ АР? Мы ожидаем видеовызов от председателя инвестиционного комитета. Срочно пришлите кого-нибудь придать шефу имидж-воплощение… э-э-э… ну, скажем, что-нибудь вроде «Эйнштейн на проводе»… да не повесился, дура, а связь у них тогда такая была!

Общался с Матвеем, главным образом, секретарь. Минут пять общение сводилось к «будьте любезны, присаживайтесь», «кофе, виски, сигары?», «а что это с лицом у вас?» и тэ пэ. Причем все эти вокругдаоколы, начавшись с англоса, исподволь перелились в русский, потом — в испанский… Когда же барственный обладатель проволоки в усах вымяукал нечто азиатское, Матвей очаровательно улыбнулся и ляпнул с классическим прононсом: «Экскузэ муа, жэ нэ компран па». Ляпнул и тут же прикусил язык — еще до того, как краем глаза приметил выражение заинтересованности на лице прекратившего бродить гения биохимии. Само по себе знание четырех языков, конечно же, ничего такого не значит. Оно просто привлекает лишнее внимание (а именно привлекать к себе лишнее внимание Молчанову бы не следовало) и в случае чего может сработать этаким полезным фрагментиком общей мозаики — наряду, к примеру, со стихоплетством.

И еще одну глупость он сделал: на вопрос об имени и фамилии не придумал ничего лучшего, чем сказать с наглой улыбочкой:

— Бэд Рашн.

Секретарь заломил брови, но ничего не сказал. Зато вдруг решил заговорить Шостак:

— А наш… мнэ-э-э… общий друг Ричард Крэнг, помнится, говорил, что вы славянин…

— Имеет право, — пожал плечами Матвей. — Мы ведь, кажется, живем в демократическом обществе?

Шостак с секретарем переглянулись и вроде бы телепатически постановили считать данный вопрос исчерпанным.

А Молчанов-Чинарев-Бэд Рашн, сохраняя на лице идиотски-самоуверенную ухмылку, мысленно честил себя распоследнейшими словесами. То, что он миг назад глюкнул… Уж лучше бы прямо на лбу вытатуировал: «Имею основания скрывать настоящее имя». Четыре месяца пребывания на Новом Эдеме прям-таки фатально отупили некогда самого перспективного из членов первой десятки опаснейших кримэлементов.

Слава то ли Господу, то ли черту (кто там из них курирует хакеров?), больше Матвею тогда говорить не пришлось. Матвею пришлось только слушать: в течение приблизительно получаса ему излагали круг его производственных обязанностей. Выяснилось, что Дик не наврал — вся подготовительная работа по принятию на баланс экспедиционного оборудования, открытию счетов, начислению авансов и тэ пэ действительно выполнена безвременно почившим предшественником; бухгалтерские и околобухгалтерские операции, связанные с новоэдемской вербовкой, тоже уже кем-то выполнены; а в обязанности собственно Матвея, то есть — пардон! — Бэда Рашна, входит учет расходования балансовых средств и их пополнения «уже после прибытия на Байсан, когда экспедиция развернет работы… ну, то есть вы понимаете, все это делается по-современному… вы, фактически, не бухгалтер, а руководитель компьютера, хе-хе…».

Молчанов было подумал, будто его персональные обязанности включают еще и пойти под суд при всплытии каких-либо не им допущенных злоупотреблений, но ляпнуть этого вслух не успел: Шостак вовремя объявил, что по уставу экспедиции единственным материально и нематериально ответственным лицом является главный ее руководитель, то бишь лично он, Шостак-сын. Что ж, это его право — мы ведь действительно живем в демократическом обществе… вроде бы.

Вот, собственно, и все, внимания достойное, — разве только еще одну любопытную мелочишку Матвей успел приметить незадолго до конца собеседования.

Шостаковский секретарь, очередной раз угощая нового сотрудника куревом, взялся за сигарный ящик левой рукой, и свежеиспеченный бухгалтер Рашн вдруг чуть не присвистнул от удивления. Секретарь-то — вальяжный, барственный, холеный и прочая обладатель оперного голоса — оказался мужиком тертым: его левая кисть, которую он старался поменьше выставлять напоказ, была явным биорегенерантом. Причем новехоньким, не старше года: безволосость, по-детски шелковистая кожа, неуверенность движений… Ну да и черт побери эту руку с ее хозяином вместе. Как уже не раз было сказано, мы живем в правовом демократическом обществе, основанном на принципе уважения тайны приватной жизни.

Потом (это уже после старта, на борту «каракатицы») имело место еще и поголовное собрание всей экспедиционной братии, в ходе которого Матвей впервые получил возможность приблизительно оценить даренных судьбою спутничков. Картина показалась удручающей. Не сказать, чтобы в случае чего бухгалтер Бэд Рашн собирался на кого-то рассчитывать, но… Э, да что там!