Владимир Михайлов - Восточный конвой [ Ночь черного хрусталя. Восточный конвой]

— Дан, милый, это же Гектор, из Ю-Пи-Ай, это свой… Гектор, это Дан Милов, из России. Гектор, кто это вас так? Дан не мог…

— Простите, Гектор! — заорал Милов, чтобы перекричать толпу. — Я было решил…

— Пустяки, Дан, то ли бывает. Вы от кого?

— Нет, я тут в общем случайно.

— Жаль — обменялись бы информацией. Вы понимаете, что тут происходит?

— Догадываюсь. А вы?

— Меня потрясло чудо с детьми: за несколько часов…

— Чистый блеф. А меня — то, что он сказал о плотине.

— К сожалению, правда. Я успел доехать до самой воды…

— Действительно — потоп?

— Прямо по Писанию. Я кое-что повидал в жизни, но тут мне, откровенно говоря, стало не по себе.

— Что на дорогах? Везде так?

— Туда доехал благополучно. А на обратном пути меня остановили, отобрали машину и подожгли, да и мне дали по скуле за то, что вылез не сразу. Так что вы не оригинальны.

— Добровольцы?

— Волонтеры. Вокруг бывшей столицы их много.

— А что остальные?

— Видел большую драку — намуры на фромов. Но там волонтеры сразу взялись наводить порядок. Решительные парни, ей-богу. По-моему, драка возникла потому, что не поделили… Понимаете, вода понемногу отступает — уходит в реку, впитывается в грунт, и на окраинах уже можно пробраться…

— Мародеры?

— Да. Но пойманных убивают на месте. Ощущение такое, что те, кто сейчас взял власть, стоят за дисциплину.

— Естественно. Надо сказать, им крупно повезло.

— Плотина рухнула, как по заказу, с нее и началось, хотя терпение у людей давно было на исходе; я здесь третий год, и жизнь за это время не становилась легче… Погодите. О чем он?

— …Сограждане! Еще одно усилие! И оно будет последним. Сотрем с лица земли, и плугом проведем борозду…

— Ну, программа изложена исчерпывающе. Знаете, Гектор, я, откровенно говоря, побаиваюсь.

— Ничего, выберемся…

— Я не об этом. Понимаете, такое напряжение ведь не только в Намурии. Легче сказать, где его нет — в Швеции и Швейцарии, может быть. А примеры заразительны. И если в других странах не начнут принимать серьезных мер…

— То есть, не прибегнут к армии?

— Глупости, Гектор. Серьезные меры могут быть лишь одни: немедленно жать на тормоза, наводить порядок в защите жизни от «Хомо Фабер», иначе мир может в несколько дней превратиться черт знает во что… Вы уже ударили в свой колокол?

— Как бы не так! Нет связи, понимаете? Столько информации — и нет возможности передать…

— А Центр? — спросила Ева. — Там-то энергия, наверное, есть? Станция своя, радиоцентр — тоже…

— Я всегда говорил, что женщины умнее нас, — сказал Гектор; они говорили по-английски, и на них все чаще косились те близстоящие, кто мог хоть что-то услышать, кроме не прекращавшегося рева толпы. — Давайте исчезнем, пока это еще возможно, и постараемся пробиться в Центр. Хотя не представляю…

— У нас тут рядом машина.

— О-о! Тогда я с вами. Берете?

— С радостью. Помогите Еве, Гектор, у нее нога. А я пойду ледоколом: меня сегодня еще не били. Ну — вперед!

Они опоздали на несколько секунд: уже вся масса людей устремилась в улицы, уводящие с площади, и троих просто-напросто потащило вместе со всеми. Противостоять потоку было невозможно. К счастью, их понесло по той же улице, по которой они пришли.

— Страхуйте Еву справа, иначе ее сомнут.

— Понял, Дан. Когда-то я умел…

Журналист и сейчас не утратил способности ввинчиваться в толпу решительно, но не грубо, без обострений. Он взял Еву под руку.

— Теперь пробьемся в ту подворотню, к машине. У вас есть оружие?

— Что за чушь? Конечно, нет. Зачем мне было?..

— Получите в машине, у меня там лежит трофей…

— Почтенные сограждане, пропустите, женщине плохо, — воззвал Гектор по-намурски.

— Язык — великое дело, — пробормотал Милов, — иначе как люди врали бы друг другу? Ну-ка, нажмем… Не бойтесь, можно и в челюсть дать, они даже не заметят — так возбуждены… Вот так! Видите — даже не оглянулся, сейчас всем не до таких мелочей.

— Можно подумать, что вы местный житель.

— Знаете, народы все разные, но толпа везде одинакова. Ну — еще одно усилие…

Как течение выносит щепку в спокойную заводь, их вытолкнуло в подворотню. Двор был пуст, лишь дерево по-прежнему медленно умирало, и ему не легче было оттого, что Судьба его наконец-то заинтересовала людей всерьез.

— Прыжки и гримасы, — пробормотал Милов. — Где машина?

— Наверное, там, где Граве, — ответила Ева, вытирая пот со лба. — У меня чуть не вырвали сумочку… О, да в ней кто-то успел похозяйничать!