Дмитрий Шатилов - Нф-100 - Изобретатель смысла

Никогда - какое страшное слово! Но в жизни всякое бывает, так ведь? Живёт себе человек недурненько, живёт, и вдруг обрушивается на него беда - вот- вот раздавит! Иной раз, конечно, так и происходит, но случается и другое, случается, что обнаруживает в себе такой человек неведомые прежде силы. Оказывается, что не мал он и не слаб, а силен и велик, терпелив и стоек. Облетает с него последняя шелуха, и уясняет он себе подлинную, неискажённую жизнь. О, теперь он едва ли назовёт себя или ближнего своего биологической машиной, чья единственная задача - механическое воспроизведение себе подобных. Как много теперь значит для него - "человек"! Сколько всего он находит в этом слове! Какой музыкой оно звучит для него - едва ли он согласится забыть её! Как бы ни было тяжко, но предложи ему вернуться к прежнему неведению - откажется!

Нет пути назад, к блаженству, и вернее всего открывает в нас человека - хорошего ли, плохого - удар Судьбы, неожиданный и беспощадный.

Не приличный костюм, не умные словечки, не заученные наизусть добродетели.

Кризис.

Наступил он и для Бати. Халиф на час, он делал что хотел, пока на Тразиллане распоряжалась Новая Троя. Сегодня, когда коррумпированное новотроянское правительство сменилось прогрессивным земным, Батя разоблачён и подвергнут всеобщему осуждению. Обвинили его в развращении молодёжи, в ведении распутного образа жизни, разжигании войны, в различной степени тяжести преступлениях против человечности, а также, как водится в Новой Трое - в неуважении к вечным нравственным ценностям.

Не то, чтобы Батя был намного хуже прочих конгарских вождей, сотрудничавших с кантонами (хотя, видит Бог, он был выдающийся экземпляр), однако поражение в войне с Землёй требовало особенную жертву - того, кого можно осудить с гарантией, независимо от того, повлиял он на ход войны или нет. В этом отношении Батя был идеален. Никто не вызывает такого презрения и разочарования, как тот, кто обманывает ожидания, а от Бати ждали настоящего чуда - чтобы из грязного дикаря он в одночасье превратился в человека. Однако сколько в него ни вкладывали времени и средств, он продолжал оставаться существом, озабоченным только едой и сексом - и за это его следовало примерно наказать.

"Кто знает, сколько танков и самолётов можно было приобрести на деньги, потраченные на капризы этого монстра?" - спрашивали у читателей "Новости кантонов". "День, когда этот бесчестный проходимец понесёт заслуженную кару, станет праздником для всех честных налогоплательщиков!" - вторил коллегам "Голос Новой Трои". Немного поспорив о том, чего Батя достоин больше - расстрела или петли, эти две почтенные газеты сошлись на том, что подобного беззакония и душевной гнусности Тразиллан ещё не видел. Последовавшая за этим совместная статья (случай для нашей прессы небывалый!) убедительно доказывала, что наилучшим (а по сути - единственным) выходом для Конкаса из Румбы является почётная смерть - только так возможно искупить тот мыслимый и немыслимый вред, который он своими чудовищными поступками нанёс Земле и Тразиллану.

Так Батя и стал для всех - для правительства, для нас, и для землян - козлом отпущения: помимо всех грехов Торакайской Бойни, на него свалили несколько особенно подозрительных бюджетных дыр, происхождение которых не смогла объяснить даже специально созданная комиссия.

Отдадим крючкотворам должное - это был ловкий трюк: взять вчерашнего любимца и выставить чудовищем, которое, пользуясь наивностью благодетелей, в глубине души лелеяло самые черные замыслы. Неудивительно, что никто не рискнул и слова сказать в его защиту. Более того, выступая свидетелем на процессе "Кантоны и народ Кон против Конкаса из Румбы" (мне, как журналисту, были известны некоторые интересные факты), я видел, как против Бати единым фронтом выступили даже те конгарские вожди, что ранее поддерживали любые его безумства. Сказали своё слово Тромкас, убийца и лжец, Кирневер- лизоблюд, и трижды - нет, четырежды! - предатель Бомкас. Даже сумасшедший Гирневас - и тот явился из далёкой Руфы, дабы выразить Бате своё неодобрение. Один за другим выдвинули обвинения против Бати тридцать восемь его сыновей: недокормил, недолюбил, воспитал хуже некуда - все тридцать восемь мерзавцы, как на подбор. Не отставали и многочисленные Батины жёны: недовольные тем, что пятидесятимиллиардный кредит был исчерпан всего за два месяца (раньше, чем в Румбу успели завезти модные украшения), они упрекали Батю в том, что он не догадался потребовать двести миллиардов или даже триста. Наконец, после долгих прочувствованных речей слово было предоставлено обвиняемому.