Дмитрий Шатилов - Нф-100 - Изобретатель смысла

Плачь, беснуйся, рычи, реви,

Первобытная страсть!

Дедова юрта - твой лучший дом,

Здесь твой очаг, семья.

(Пусть провоняла она гнильём,

Зато родная - своя!)

Родич твой, будь он дешёвка, дрянь -

Друг тебе, друг и брат.

Грудью за родича в битве встань,

Не подведи отряд!

Коль ты не скот, чтобы жрать траву -

(Надеюсь, что всё же нет):

Пуще всего береги жратву,

Думай о завтрашнем дне.

Родич тебе маракчу приволок -

Через степь, на своём горбу:

Ешь её и за каждый кусок

Благодари судьбу.

Вот правда конгаров! Забудешь о ней,

И жизнь твоя станет горька.

Пополнишь собою ряды теней -

Не доживших до сорока.

Живи по закону, живи во всю мочь -

Тогда из тебя выйдет прок!

А, может, и нет (прочь, сомнения, прочь!) -

Как уж рассудит рок.

Достигнув вершин в стихосложении, Батя обратился к прозе. Первый его роман - постмодернистский, на мелованной бумаге, с посвящением Дункасу, Румкасу, Тромлику и Бомлику - назывался просто и незатейливо - "Пенис кашалота".

... взять одиночество американца в Париже, розовую форель из ручья, пушистый куст в межножье восемнадцатилетней проститутки, самокопания внештатного журналиста, троих друзей, прошедших войну, верный "фольксваген"- жук и возлюбленную, страдающую чахоткой, приговорённых к смерти партизан- "маки", еврея, живущего в голове у полицмейстера- нациста, интеллигента, страдающего от тошноты, тощего рыцаря и толстяка- оруженосца, охваченный чумой провинциальный город, японских подростков, совокупляющихся в туалете ночного клуба, рассуждения о Бетховене и о китче, образ Сатаны в опиумных грёзах, экстаз саморазрушения и раздвоение личности, "дичайших кошаков", отправляющихся медитировать в Аппалачи, психологический эксперимент на далёком греческом острове, кентавра, преподающего биологию в старших классах и маленькую развратную девочку с острыми коленками, сдобрить всё это тоской по утраченному раю, критикой буржуазного общества, политической сатирой, сентиментальными вздохами, модным цинизмом и надеждами на лучшую жизнь, выучить азбуку убийства, помянуть Финнегана, похоронить вместе с фараонами, сложить с себя корону, передать власть дочерям и научить ворона повторять "Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда"...

Помимо беллетристики Батя писал и научные работы - на темы, в которых, пожалуй, никто не разбирался лучше него. "Основы экзистенциализма", "Против Юма" и "Это не гениально" (о Гегеле) - статьи эти были написаны на столь высоком идейно- теоретическом уровне, что на всей планете их сумели понять от силы три человека, причём сам Батя в это число не входил.

Итак, Батя блаженствовал, жирел (хотя куда больше!) и не ждал от жизни ничего плохого. Был он повсеместно обласкан, признан наичеловечнейшим из всех людей, провозглашён героем цивилизации и носителем лучших её качеств. Называли его мудрым, благородным, честным, смелым, искренним и открытым - одним словом, программа по превращению конгарского выродка в Человека увенчалась блистательным успехом. Правда, превращать конгаров в людей конвейерным методом устроители эксперимента не спешили: довольно и одного Бати, пусть он остаётся до поры, до времени единственным экземпляром.

И вот Батя жил в довольстве и роскоши, как и подобает цивилизованному, застёгнутому на все пуговицы Человеку. Стал ли он человеком на самом деле - это, конечно, вопрос. Прежде всего, надо решить: что такое человек? Что делает его таковым? Разум? Но Батя и до этого был разумен, пусть и по- своему. Физиология? Но анатомически конгары почти не отличаются от людей. Поведение, манеры? Вновь пальцем в небо: если подумать, то Батя и до и после своего преображения вёл себя примерно одинаково, и, в общем, вполне по- человечески. Он ел, пил, спал, носил костюм, делал какую- то работу и плодил себе подобных - точно так же, как и любой человек на Земле. Что же получается: он, выходит, был человеком и до эксперимента? Пожалуй, что так, и всё же не совсем.

Если Батя и был человеком, то скорее спящим, нежели бодрствующим. Действительно, усвоил он у землян кое- какие словечки вроде истины, прогресса и т. д., и время от времени умудрялся составлять из них более- менее длинные предложения. На деле же до цивилизации и её ценностей никакого дела ему не было. Пожалуй, он не смог бы сказать, что это за штука, изучению которой он посвятил столько времени. Воистину, то лучшее, что было в Бате - а даже в нём было что- то хорошее - спало беспробудным сном и не пробудилось бы, наверное, никогда, когда бы не...