Питер Уоттс - Эхопраксия

— Так оно с тобой и произошло, — заметил Брюкс. — Почему ты набросилась на нее, Ракши? Я же видел тебя в Узле: ты на нее кинулась, словно бешеная собака. Что на тебя нашло?

— Не знаю она вроде как издавала звуки которые меня реально раздражали и я ничего не смогла поделать.

— Мизофония, — Брюкс отрывисто и горько рассмеялся, — Валери наградила тебя мизофонией.

Картинки из института Саймона Фрейзера: привязанная к креслу Валери постукивает пальцами по подлокотнику…

«Она даже тогда это делала. Пока над ней ставили опыты, Валери перепрограммировала… своих мучителей».

Дэн не смог удержаться от смеха.

— Что? — забеспокоилась Сенгупта. — Да что?

— Ты знаешь, в чем заключается секрет хорошей памяти? — Он с трудом перестал смеяться. — Знаешь, что действительно перегружает гиппокамп и выжигает следы в мозгу глубже, чем что-либо, кроме прямой нейроиндукции?

— Таракан ты…

— Страх, — Брюкс покачал головой. — Все это время Валери изображала из себя монстра. Я-то думал, ей нравятся садистские игры, понимаешь? Что ее просто возбуждал наш ужас. Но настолько она себе… не потакала. Лишь увеличивала скорость передачи информации.

Сенгупта причмокнула и посмотрела на экран.

Дэн тихо хмыкнул:

— Даже на чердаке, когда Ли и я… мы и взглянуть наверх не смогли. Просто знали, что она там, но смотрели друг на друга, Ракши. Мы оба пришли в ужас от чего-то, находившегося слева, и все равно смотрели друг на друга… — «Ну, разумеется, а как иначе. Это очевидно. Почему я раньше не понял?» — А Валери, скорее всего, сидела в своем отсеке. Мы страдали от… височно-теменных галлюцинаций. Кошмаров. От всякой чуши вроде чувствуемых призраков.

— Таракан вспоминает, — Сенгупта почти шептала — Таракан начинает просыпаться…

— Она нас двигала, как шашки по доске, — Брюкс не знал, ужасаться ему или удивляться, — Все это время…

— На что еще она нас запрограммировала? Мы начнем видеть глюки или решим прогуляться голышом по корпусу корабля?

Брюкс взвесил такую возможность:

— Я так… не думаю. Если она всех нас хакнула одним и тем же способом, то нет. Какие-то базовые вещи — да. Страх. Похоть. Что-то универсальное. — Он мрачно усмехнулся при мысли о том, что у мужчин на «Венце» вдруг может начаться запрограммированная эрекция, а у Ракши неожиданно отвердеют соски. «Сейчас о таких вещах мне лучше вообще не думать». — Если хочешь взломать поведение существа более высокого порядка, то надо залезть в детские воспоминания, формирующие личность, в особые канаты памяти. А там слишком много индивидуальных различий для общего подхода.

Сенгупта щелкнула языком:

— Это сейчас старый таракан говорит а новый-то знает лучше. Кто знает что эта… Но хакнуть Двухпалатников она не могла, — тихо произнес он.

— Почему?

— Все эти трюки… влияют на стандартные контуры, а с теми, кто порезвился с мозговой проводкой, они никогда не сработают. Ей надо было убрать их с пути. — Тысячи кусочков неожиданно со щелчком встали на свое место. — Вот почему она атаковала монастырь, а не постучалась в парадную дверь с предложением: хотела, чтобы они сами вылезли, чтобы монахов заметили. Она знала, как отреагируют тараканы, знала, что они применят биологическое оружие и в результате уберут рой с дороги, но всю миссию под откос пустить не сумеют. Твою мать, — Дэн с шумом втянул воздух при следующей мысли.

— Ты видишь проблему, — сказала Сенгупта.

«Я не вижу ничего, кроме проблем».

— Какую конкретно?

— Она вампир. Дочеловек и постчеловек — два в одном. Эти твари в голове решают недетерминированные полиномиальные задачи они бросаются нами как камнями в го. А Валери вдруг оказалась настолько тупой что не успела на корабль?

Брюкс покачал головой:

— Она сгорела. Я сам видел. Спроси Джима.

— Ты спрашивай. — Она повернулась, оторвав взгляд от пола в тот самый момент, когда Дэн больше не мог видеть ее лица. — Иди. Он там наверху.

— Куда торопиться? — ответил Брюкс, помолчав, — Я увижу его, когда он спустится вниз.

На корме — привитый парасоль, сдерживающий Солнце: огромный черный шит, по краям мерцающий огненными вспышками. Впереди — звезды: по крайней мере одна кишит жизнью и хаосом; до нее еще слишком далеко, невооруженным глазом не найти, она пока больше гипотеза, чем надежда, но близко, близко. Хоть что-то…

Посередине — металлический хребет, увитый паутиной лесов, бугорчатый из-за стальных опухолей. Оси, отсеки, прижженные обрубки несутся по небу в одну сторону; нагруженный цилиндр вертится в другую, уравновешивая векторы. Центроузел. Трюм: цилиндрический грот, примыкающий к щиту на корме, чье днище зияет в пространство рваными краями. Когда-то там было полно контейнеров, деталей и разумных раковых опухолей, а теперь он упакован тоннами урана, драгоценными микрограммами антиводорода и огромными торовидными сверхпроводниками — массивными, как здания.