Елена Асеева - К вечности

Раздражение.

Оно владело мной все время, поколь я летал в атмосфере Земли, газовой оболочке, мироколице, колоземице, кругоземице коя вращается вместе с планетой, аки единое целое.

Посему весь срок того движения, когда я ожидал толчка в виде разрешения начать отыскивать плоть на Земле, старался скинуть с себя приставленный, прицепленный ко мне нимб, неприятную на вид золотую пушинку, обладающую возможностями увеличиваться и уменьшаться в размерах, вместе с моим ростом. Сие было похожее на пух осокори устройство, где махунечкие волоски, собранные меж собой, несли на своих остриях радужно переливающиеся крупинки, антенны, оные преобразовывая энергию волн, отраженную от моего сияющего естества, передавали информацию прямо на Родителя. Почему-то именно на нимб я направил все свое раздражение, а значит и силы. Пропустив и само разрешение на вселение и не раз присланные Родителем указания заняться поиском плоти и более мягкие «успокоиться».

Я и успокоился токмо после того, как Родитель прислал ко мне Гамаюн-Вихо. Это была хоть и волнительная, но вельми приятная встреча.

Мой полет был в тот раз не столь стремителен, ибо почасту оборачиваясь, я пытался скинуть с себя таковой раздражающий меня нимб. И в такие моменты не только тряс своим значительно удлинившимся хвостиком, но и в целом всем естеством. Наверно стоит заметить, что я не только приобрел возможность говорить, но и остатки накопленного мозгом Есиславы, кою содеял еще одной гранью, распределил на собственное естество. И посему значительно вырос. Помимо этого я образовал выступ в виде округлой головы, долгий хвост, зачаточные конечности (на обобщенно также удлинившемся туловище) в грядущем кои исполняли бы роль рук.

На одном из особо крутых, изредка проделываемых мной поворотов, я узрел недвижно висящего василиска и восседающего на нем сверху Гамаюн-Вихо. Вельми плоское, хотя и широкое тело василиска, покрытое короткими трубчатыми жгутиками с тупой округлой мордой и заостренным концом выглядело столь прозрачно, что чрез него просматривались курящиеся атмосферные газы. Здесь, в мироколице, цветом своим соответствующие серо-белым испарениям.

Я сразу узнал саиба племени вещих птиц гамаюн серебряной рати по его отличительной веретенообразной форме туловища и голове, в размерах соответствующей трети всего роста существа, сверху прикрытой панцирем. Тот панцирь также покрывал и спину создания, а темно-коричневый его щетинистый покров, имел светлый тон на груди.

Голова Гамаюн-Вихо, как и его лицо и два огромных глаза неотрывно смотрели в мою сторону, а длинные усы-антенны были подняты кверху. Руки саиба гамаюнов ноне завершались перстами с присосками на концах, которые прямо-таки напрочь всосались в плоть василиска, а гибкие ноги, свернутые в рулоны покоились во впадинке, не менее плотно к панцирю были прижаты и крылья. Так, что глянув на Гамаюн-Вихо, я сразу сообразил, что он только днесь прибыл из Отческих недр.

Я подлетел почитай впритык к нему и огляделся, на удивление не приметив иных гамаюнов, а после, абы похвалиться новыми своими способностями, негромко молвил:

— Здравствуй, Гамаюн-Вихо. Очень рад тебе.

В черных фасеточных глазах саиба гамаюнов, точно сложенных из сотен срезанных наискось залащенных граней мгновенно отразилось мое сияющее тело и единожды просквозило изумление.

— Вы говорите, саиб лучица? — не меньшим удивлением наполнился и его высокий, звонкий голос пытающийся, кажется, разорвать мой слух.

— Как видишь, говорю, — довольно откликнулся я, инолды, правда, мои слова вылетали более гулко. Ибо я еще не научился толком говорить.

— Эм! саиб лучица, определенно, вы поразите своими способностями не меня одного, — мягко и много ниже произнес Гамаюн-Вихо.

А я подумал, что саиб гамаюнов серебряной рати, также как Кали-Даруга, почасту используют в речи особый звук: «ЭМ!»

И почему-то почудилось, что сей звук, как-то по- особенному резонирует с моим сиянием, особым колебанием отражаясь не в столько божественном, сколько в человеческом, ноне составляющем меня. Этот звук, как и «Ом» демоницы, обладал характерным звучанием, и я его не раз слышал в колоземице. Я его слышал еще раньше… раньше… будучи в состоянии той самой темной материи. Может, потому как данный звук был родственен тому чуждому геному пришедшему во Всевышнего? А может, потому как данный звук наполняет и соседние Вселенные, являясь нечто большим, чем просто колебанием среды, а так-таки выступает общим единичным кодом в их структурных связях?