Джек Вэнс: Мир между

— О, конечно известно. У нас ее называют Мараплекса, на Кее — Меллифло. Но никаких сведений о том, чтобы какая-нибудь система исследовала ее или эксплуатировала.

— Атмосфера, — объявил метеоролог, — метан, двуокись углерода, аммиак, водяной пар. Для дыхания не годится, но для типа Д-6 подходит вполне.

— Нет ни растений, ни теплокровных, ни простейших, ни вообще абсорбции петрадина, — бормотал ботаник, уткнув глаз в спектроскоп. — Короче, никакой жизни.

— Позвольте мне понять все это, — сказал Бернисти. — Температура, гравитация, давление в норме?

— В норме.

— Нет едких газов?

— Нет.

— Местная жизнь?

— Никаких признаков.

— И никаких записей об исследовании, заявке на владение и эксплуатацию?

— Никаких.

— Тогда, — с победным выражением сказал Бернисти, — ее займем мы. — Радисту передать извещение о намерениях. Транслировать повсюду, в том числе на Архивную Станцию. С этого часа Мараплекса — владение Белой Звезды.

«Блауэльм» затормозил и пошел на посадку. Бернисти сидел вместе с Берель, женщиной для развлечений, и наблюдал за происходящим.

— Почему… почему… почему… — Бландвик, навигатор, спорил с картографом, — почему Кей не начал освоение этой планеты?

— Очевидно, по той же причине, что и мы: глядели слишком далеко.

— Мы прочесываем окраины галактики, — сказала Берель, лукаво посмотрев краешком глаза на Бернисти, — мы исследуем шаровые скопления.

— И вот, — усмехнулся в ответ Бернисти, — почти что по соседству с нашей собственной звездой мир, который нуждается всего лишь в модификации атмосферы, мир, который мы можем сделать цветущим садом.

— Но позволит ли Кей? — засомневался Бландвик.

— Что они могут сделать?

— Они не согласятся с нашим присутствием здесь.

— Тем хуже для кейанцев.

— Они будут утверждать, что приоритет за ними.

— Но не смогут предъявить нам никаких доказательств.

— И тогда…

Бернисти прервал:

— Бландвик, не пойти ли вам каркать о всяческих бедствиях к женщинам для развлечений? Мужчины при деле, а они скучают и с удовольствием выслушают ваши жалобные пророчества.

— Я знаю кейанцев, — настаивал Бландвик. — Они никогда не смирятся с прорывом, сделанным системой Белой звезды — это унизительно для них.

— У них нет выбора, — сказала Берель, — они должны подчиниться, — и рассмеялась. Именно этот беззаботный смех привлек к ней когда-то внимание Бернисти.

— Вы ошибаетесь… — вскричал взволнованно Бландвик.

И тут Бернисти поднял руки в знак примирения:

— Посмотрим, посмотрим…

Вскоре Буфко, радист, принес три сообщения. Первое, из центра, с Белой Звезды, содержало поздравления. Второе, с Архивной Станции, подтверждало открытие. Третье, из Керрикирка, явно представляло собой поспешную импровизацию. В нем объявлялось, что система Кей всегда рассматривала Мараплексу нейтральной территорией, на которой не могут быть основаны поселения. Захват ее в собственность Белой Звездой будет рассматриваться как враждебный акт.

Бернисти похихикал над каждым из трех сообщений, но больше всего над последним. «В ушах у их исследователей звенит; они нуждаются в новых землях даже более отчаянно, чем мы; они ведь так плодовиты».

— Поросятся как свиньи, все не как у настоящих людей, — фыркнула Берель.

— Если верить легенде, они тоже настоящие люди. В легенде говорится, что все мы происходим из одного корня, с одной и той же планеты, с единственной планеты во Вселенной.

— Прекрасная легенда, но где эта планета, древняя Земля наших предков, Земля легенд?

Бернисти пожал плечами:

— Я не выступаю в защиту мифа. А теперь — вот наш новый мир, новый мир под ногами.

— Как вы его назовете?

Бернисти подумал немного:

— В свое время мы найдем ему имя. Возможно, назовем «Новая Земля», в честь нашей древней родины.

Неутонченный глаз мог бы счесть Новую Землю суровой, мрачной и дикой. Над равнинами и горами ревели ветры; над пустынями и морями белой щелочи ослепительно сверкал солнечный свет. Бернисти, однако, мир этот казался неограненным алмазом — классическим примером мира, пригодного к модификации. Радиация была в норме, гравитация в норме, атмосфера не содержала галогенов и едких фракций. Почва была свободна от чужой жизни и даже чужих протеинов, которые мешают модификации не менее эффективно, чем галогены.

На продуваемой ветрами поверхности планеты Бернисти беседовал на эту тему с Берель.

— Поглядите на почву — на ней будут расти сады, — он показал на лессовую равнину, где стоял корабль. — А на этих холмах, — он махнул рукой вдаль, — будут брать начало реки.