Russell d. Jones - Выше головы! Том I

– Не знаю, на кого это повесят, – продолжал я. – На тебя? Твоих родителей? Распределят между всеми… здесь? Правда, не знаю, – тут я позволил себе мстительно улыбнуться.

Ладошка исчезла.

– Проверим?

Я обернулся. Мальчика не было.

По ошарашенным глазам тэферки можно было оценить, как она испугалась. Сильнее, чем я. Я выдохнул и сделал глоток. Сок был кислым – кажется, ананасовый.

Мне было приятно осознавать, как я вёл себя. Образцово. Правильно подобрал слова. Угадал с темой, которая сбила пыл с «экспериментатора». Да и не солгал: законных поводов для отключения не было. Запись, сделанная камиллами, показала бы это. Потом. После того, как…

…А вот для Чарли повод был. Профессорша Нанда имела право . И это знали все, включая Чарли. Он хорошо представлял, к чему приведёт его поступок. Он хотел такого финала.

– Ну как, всё нормально? – лейтенант опустился в кресло, пристегнулся.

– Всё хорошо. А как там на станции? Всё в порядке?

– Да я бы не сказал… – начал он – и осёкся.

– Интуиция, – торопливо пояснил я.

– Интуиция, значит, – пробормотал Нортонсон. – Это хорошо. Молчать тебя не научили?

Намёк был понят. Я положил опустевшую колбаску в утилизатор и откинулся на спинку кресла. Вспомнил, что собирался посмотреть на упаковку – проверить вкусовую память. Но утилизатор уже сжевал подаяние…

– Лейтенант! – робко прошептал я.

Объятья кресла становились всё крепче – ещё немного, и моё тело будет полностью зафиксировано. Потом всех пассажиров охватит милосердный сон, избавляющий от страха перед неизвестностью. Либо мы очнёмся в конце пути, либо не проснёмся. Но я хотел знать.

– Лейтенант!

– Что там? – сонно пробормотал он.

– А какой вы мне сок дали? Не помните?

– Ананасовый. Как же ты мне надоел, – признался он, отключаясь.

Вскоре уснул и я.

Сон, который я увидел во время перелёта, не отличался от других моих снов. Без фантазий, без искажений. Отчёт о произошедшем. Дайджест событий за месяц с вкраплениями хитов.

Проф-Хофф считал, что причина этого феномена кроется в реальном возрасте наших лобных долей, да и всего тела. Посоветовал следить за сновидениями: первый кошмар или оригинальный сюжет станет сигналом следующего «этапа развития». Какое-то время мы были помешаны на этом. Каждое утро до завтрака записывали. В лабораторию новую сотрудницу взяли – разбирать наши «дневники». Девушку с обычным именем, которое я старался не произносить даже мысленно. Впрочем, сон был не про неё.

Сначала Проф-Хофф. «Самый важный человек». Я бы хотел этого: чтоб он стал важным. Он – определённо, нет.

…И если бы у меня были обычные человеческие сны, я бы непременно изменил ход событий. Начиная с того эпизода, когда профессор Хофнер вызвал меня к себе и сообщил о переводе на «Тильду-1». Голос у него был официальный. Холодный. Равнодушный. Как у логоса.

– Хорошо, отец, – кивнул я – и мысленно подарил себе очко, наблюдая за бешеной пляской его бровей.

Профессор не переносил этого слова. И неоднократно просил не обращаться к нему так . Поэтому мы договорились называть его «отцом» или «папой», если надо было вывести Проф-Хоффа из равновесия. Тогда он начинал проговариваться.

– Ты станешь собственностью станции, – мстительно продолжал он.

– Хорошо, – повторил я.

Справившись с собой, профессор вновь обрёл прежний высокомерный вид. Глаза навыкате, выдвинутый подбородок, оттопыренные губы – каждая черта как вызов. «Признанный при жизни гений». Так он позировал для интервью.

– Ты улетишь туда – и не вернёшься. Останешься там.

Я хотел, чтобы он признал нас. Чтобы отнёсся, как к своему наследию. Хотел напутствия. В тот момент меня волновал не факт отправки на другой конец галактики, а тон, с которым мой создатель обращался ко мне. Для него я был машиной. Изделием. Ему было всё равно – здесь я буду или где-то ещё.

Услышать бы, наконец, его мнение о «Кальвисе», о кнопке, о новых правилах! Но я понимал, что этого не будет.

– Так и произойдёт, я не шучу, – поморщился профессор, путая моё отчаяние со скептицизмом. – Это не тест и не испытание. Это данность.

– Скоро? – поинтересовался я.

– Завтра. В одиннадцать утра за тобой явится сопровождающий.

– Скоро…

– В десять я распорядился устроить общее собрание.

Хорошо, не назвал это «прощальной церемонией»!

– Я на тебя надеюсь, – неожиданно признался он.

Вот оно! И я изобразил благодарность. А потом – смущение, чтобы не переусердствовать.