Russell d. Jones - Выше головы! Том I

– Ты сможешь продемонстрировать… – он запнулся.

– Себя? – подсказал я.

– Чему тебя научили! – рассердился профессор. – Покажешь, что в тебя вложили. Ну, ступай…

Наш Виктор Франкенштейн испытывал к своим чудовищам явную неприязнь. Потому что мы были .

Далеко не сразу я понял, откуда эта отстранённость, которая после «Кальвиса» переросла в отвращение. Не стоило приписывать ему «страх». Он не боялся, что ИскИны научатся создавать людей. Да плевал он на это! Ничего, кроме Великого Матричного Клонирования его не интересовало. Развитие технологии – единственное – имело смысл.

Он слишком вложился в свой эксперимент. Седьмое поколение – теория, требующая особенной практики. И ему разрешили «попробовать». Он получил, что хотел. И вдруг оказалось, что эксперимент закончился, а мы – нет. Мы живём. Дышим. Относимся к нему. Чего-то хотим. А он ничего от нас не хотел.

Не собирался он становиться «отцом». Полагаю, он и судьбой своего донорского материала не особо интересовался. Другое дело – наука. Прогресс. Возможность продвинуться чуть дальше. Восьмое поколение, девятое… Но куда тут продвинешься, когда нежданные «сыновья» повисли мёртвым грузом? После «Кальвиса» не было никаких шансов избавиться от нас. И тут – запрос с «Тильды». Какое счастье!

Услужливая память сделала ловкий монтаж, выкинула суету вопросов и объяснений – и меня перенесло в десять утра следующего дня. «Проводы».

Ждали визита сертификационной комиссии. Поэтому братьям пришлось натягивать спецкомбо. А я думал, мне одному придётся, раз я ухожу… Вообще-то мы должны были носить их постоянно. Но особое распоряжение Проф-Хоффа давало поблажку.

«Жуть-шкурки», как их метко назвал Вик, были удобными. Имели усовершенствованные санитарные клапаны. По конструкции ничем не отличались от обычных комбо. Но антимаскировочные цвета становились пыткой для глаз. Где-то в глубинах подсознания эти вертикальные полосы, адское чередование чернильного и оранжево-рыжего ассоциировалось с безусловной опасностью. Тигр. Змея. Ядовитая лягушка.

Как обычно, мы жаловались. Бессодержательно. Ворчали: «Как надоело!» «Что за уродство!» «Да кто это придумал?!» Выпускали пар. Покорно принять это правило – значит одобрить его. Вот мы и сигнализировали друг другу. «Я против». «И я». «Я тоже». Каждый против – значит, мы вместе.

Ни с того ни с сего Чарли от вербального груминга отказался. Он заявил, что из всех возможных решений предупреждающие знаки и спецкомбо – самые гуманные. А когда ему напомнили про кнопку, пожал плечами: «До вас не дошло? Это же просто символ!»

Я страшно удивился – раньше Чарли протестовал активнее остальных. Если Виктор критиковал цвета, то Чарли ненавидел саму идею. Потому что специализацией Виктора был дизайн. А Чарли был лучшим в актёрстве, в передразнивании, в шутках и розыгрышах. Он мог становиться кем угодно… И тут ему силой навязали одну единственную роль: «опасный андроид». Едва заходил разговор о знаках и комбинезонах, Чарли багровел, его рыжие кудри вставали дыбом, глаза загорались, как у кота…

Крис шепнул мне: «Рэй, ты что-то знаешь? Вы же с Чарли не разлей вода!» Я пожал плечами. Единственное объяснение состояло в том, что Чарли хотел скрыть свою реакцию на мой отъезд.

«Чарли пытается что-то скрыть? От меня?! Может быть, он и в самом деле что-то знает, чего не знаю я?»

Потом я прощался с сотрудниками лаборатории. Проводы были значимым ритуалом. Как бы ни сложилась моя жизнь, лаборатория Проф-Хоффа останется местом, где ко мне относились как к человеку. Но как же больно осознавать эту разницу, расставаясь! С каждым напутствием и пожеланием успехов я ощущал, как растёт пропасть между мной и ними. Между мной – и моим прошлым. Между мной – и мной.

Дошла очередь до ребят. Мы молчали. Что говорить? Я чувствовал себя неизлечимо больным. Собственно, так оно и было: когда меня увезут на «Тильду-1», я буду как покойник. Или мне позволят выходить на связь?

И тут Чарли закричал:

– Рэй, посмотри на меня!

Он стоял в центре актового зала, под круговым светильником.

В этом зале всегда происходило что-то приятное. Наша территория. Мы превращали её в едальню и сцену, проводили здесь выставки и турниры по настольным играм. Зал менялся по нашему желанию. «Что здесь будет без меня?»

На проводах все жались к стенам, боялись выделиться. Чарли стоял в центре, и потому рядом с ним не было никого. Никто не мог остановить его.