Ллойд Морган - Битый снег

Вагон повален на бок, поэтому все, кто находился в нем, лежат вперемешку на нижней боковой части. У каждого человека имелись различные повреждения: одни были вызваны падением на сиденья, другие – проклятыми стеклянными пауками. Солдат, которого Фрэд увидел первым, падение пережил, судя по всему, почти безболезненно. Его убили пауки.

Стены и пол вагона заливала кровь.

Фрэд бегло осмотрел лежащих людей, выбрался из вагона и отправил туда коронера и фотографа, а сам отправился к следующему вагону. Всего состав насчитывал четыре вагона, и в каждом из них была одна и та же картина: люди, получившие травмы при падении, а потом безжалостно убитые стеклянными пауками. Трупы нападавших валялись тут же.

Самым ужасным оказался, что не удивительно, первый вагон – он пострадал больше всего, потому что шел ближе к паровозу и потому, что имел внутри больше всего охраны. Там проклятые стеклянные твари устроили просто резню – люди, лежавшие внутри, разорваны на части, а их тела – будто специально изуродованы до неузнаваемости.

Даже у Фрэда, повидавшего на своем веку всякое, перехватило дыхание от увиденного и к горлу подступила тошнота. Он поспешно выбрался из вагона и принялся раскуривать трубку с крепким табаком – чтобы заглушить запах крови.

– Что скажешь, шеф? – подошел к нему бледный заместитель.

– Скажу, что усы у тебя – как уши спаниеля, Ллойд, – сквозь зубы ответил Фрэд. Помощник с каменным лицом выслушал это и продолжил ждать ответа на свой вопрос. Брайс глубоко вздохнул, закашлялся, сплюнул и заговорил: – Что сказать? Судя по всему, эти стеклянные твари заложили бомбу под рельсы – видал, как их разметало? – и подорвали ее совсем близко от состава. После чего пауки пробрались внутрь и добили выживших. В первом вагоне было больше всего охраны, поэтому там устроили просто бойню, блин. Выжившие тоже некоторых пауков убили, но… сам видишь результат их сопротивления. Выживших людей – нет. Нападавшие – скрылись.

– Почему скрылись?

– Потому что будь они тут, мы бы уже с тобой не разговаривали. Один паук запросто раскидал бы всю нашу следственную группу. У нас и револьверов-то всего штук пять на двенадцать человек.

– А Константин? Брат императора? – спросил усатый объект для насмешек.

– Загляни внутрь. Он у дальней двери. И у ближней. А еще, вроде, посередине. Частично – на улице. Сейчас коронеры закончат, скажут тебе, где он весь . И семья его… там же…

– Зачем они сделали это? Каков мотив стеклянных пауков? Не могли же они просто так, от скуки, пробраться вглубь страны, вычислить поезд с братом императора и, опять-таки, от скуки, всех там перебить?

– Я-то откуда знаю, зачем? – огрызнулся Фрэд. – Мое дело было – найти поезд и императорского братца, благослови бог его грешную задницу. Я нашел и то, и то. Всё. Моя работа – выполнена. А мотивы пусть дипломаты и политики выискивают. Я – не политик, поэтому даже лезть туда не собираюсь. Нафиг это все. Пойди и поторопи этих фотоаппаратчиков – хотелось бы вернуться до полуночи. Жена и так на меня зуб точит.

– Опять про годовщину забыли? – усмехнулся усач.

– Не твое дело, – ответил Фрэд Брайс и вновь закашлялся. В его голове мелькнула мысль, что надо сходить к врачу – чертов кашель начал его уже конкретно злить.

Сама история.

"Скачи, враже, як пан каже".

Гоголь. «Вий».

– … Ночь развернет свои темные крылья

Под ними окажутся сотни иллюзий:

Сны и мечты разомкнут твои вежды –

Дети кошмаров, предтеча надежды.

Солнце зашло, ночь сжирает сознанье,

Мысли угасли, в душе лишь страданья.

Хохот богов вспыхнет ярче, чем ярость

Безумие, боль, безнадега, усталость… – на сцене стоял тощий человечек и блеющим голосом пафосно декламировал свою дрянь. Лем старательно изображал заинтересованность и даже некоторую одухотворенность от услышанного, но внутри – кривился от смеха и омерзения – даже он сам, лет, этак, в двенадцать, рифмовал лучше, чем этот отбрызг от литературы.

Однако рядом с ним сидела черноокая, пышноволосая прекрасная дама по имени Роза. Эта дама излучала искреннюю заинтересованность и восхищение – в данный момент она любила стихи.

Даже повторяла украдкой некоторые строфы.

Сейчас Роза любила стихи, а Лем был заинтересован в том, чтобы их романтические отношения сдвинулись в более интересную, нежели просто совместные прогулки, плоскость. Лем любил гулять. Раньше. Благодаря Розе он возненавидел это праздное шатание туда-сюда по городу. То время, которое они обычно проводили, взявшись за руки и прогуливаясь по красивым каменным улицам столицы, он бы с куда как более ярким удовольствием провел бы… в соприкосновении уст.