Ян Вильям Сиверц ван Рейзема - Дневник контактера

На завтра назначено совещание, после которого А.С. обещал вывести в канал для контакта с информационным полем. Я, конечно, испытываю определенный скепсис, но погрузилась в космологические материалы. Любопытно. Хочется попробовать, вдруг стану контакт ером. Хотя контакт ерами называют тех, кто, якобы, выходит на прямые связи с инопланетянами.

Я называю контакт ерами тех, кто находится, по определению А.С., «во вселенском информационном канале», куда направляется сознание человека после особой подготовки.

25 мая

После совещания в 11 часов 30 минут А.С. и мы с Ниной направились в лабораторию. Я села за стол, она – напротив. На столе лежали чистые листы бумаги и авторучки.

А.С. встал лицом к окну рядом со мной. Левой рукой взял мою правую руку. Наступило молчание. Подумала, может закрыть глаза? Посмотрела на А.С. – его глаза были открыты.

А.С. шевелил губами, смотрел в пространство перед собой. Через 2–3 минуты кивнул Нине. Та замерла на несколько секунд, потом стала писать. Писала недолго. Рука ее скоро остановилась.

А.С. держал мою руку еще минуты три. Пыталась понять, нет ли каких-нибудь изменений. Немного отяжелела рука в локтевом сгибе, но, возможно, оттого, что она просто висела уже минут десять.

А.С. отпустил руку. «Продолжайте!» – сказал он Нине и вышел из лаборатории.

Нина стала объяснять: «Запишите и запомните фразу «Девятый, прошу, пожалуйста, дать мне в мозг информацию о…». Так нас выводили на Девятый учебный канал, через который устанавливались максимально близкие связи с информационным полем, чтобы потом подобрать подобающего информационного партнера-учителя. Произносить эту фразу можно вслух. Можно мысленно. По окончании каждого сеанса говорите «спасибо».

– Давайте, попробуем, – сказала Нина. – Настройтесь на то, что будете очень быстро писать. Во время сеанса не анализируйте ничего и ничего не подвергайте сомнению.

– Но подвергать сомнению можно подсознательно и анализировать тоже, – сказала я.

– Если слова пойдут быстро, вы должны думать только о том, чтобы успеть записать. ОНИ не магнитофон. Два-три раза не повторяют. Не успели записать – потом не восстановить. Анализировать и разбирать написанное будете потом. Начнем. Просите слова!

Я закрыла глаза. Мысленно проговорила: «Девятый, прошу, пожалуйста, дать мне в мозг слова». Стала ждать. В голове – полная пустота: ни мысли, ни образа. Полная чернота. Потом из этой черноты стали выплывать слова: буквы размыты, неровного темно-розового цвета, какие-то колеблющиеся:

Слова выплывали медленно. Промежутки между словами были достаточно длинными. Открыла глаза. Взгляд, естественно, уперся в стол. Прислушалась, что происходит вокруг: капала вода из крана, сквозь окно донесся шум проезжающей машины.

– Закончилось? – спросила Нина.

– Да, слов больше нет.

– Скажите «спасибо», – напомнила она.

Я поблагодарила.

Нина повторила:

– Не забывайте благодарить каждый раз! Теперь задайте конкретный вопрос: «Каких элементов не хватает в таблице Менделеева?»

Я спросила.

Полная темнота.

– Что вы ощущаете, яркий свет или темноту? – спросила Нина.

– Темноту, – ответила я.

– Задайте другой вопрос: «Чем на самом деле был Тунгусский метеорит?»

Ответа не последовало. Такая же тьма.

– Тогда, – сказала Нина, – попросите, чтобы дали стихи. На стихах и рассказах лучше всего расписываться. Попросите, чтобы дали стихи.

Я попросила.

Пошли слова с большей скоростью, даже целыми строчками:

Нина сказала:

– Спросите: «На какие темы предпочтительней беседовать?»

Я спросила.

Ответили: «Медицина».

– На этом закончим, – сказала Нина.

Перешли в другую комнату. А.С. спросил у Нины:

– Ну, как?

– Нормально вышли.

Обращаясь ко мне, А.С. сказал:

– Теперь тренируйтесь каждый день. Раз в неделю встречайтесь с Ниной.

Мы с Ниной вернулись в свою комнату.

Нина сказала:

– Если вечером будете плохо себя чувствовать, позвоните. Могут болеть голова и сердце.

– Почему? – спросила я. – Ведь я ничего не чувствовала, А.С. только держал меня за руку.

– Нет, он работал и с мозгом, и с давлением, и с лимфами поработал. Иногда это у него проходит очень трудно. В принципе, это приравнивается к клинической смерти. Я видела, как он пришептывал, проговаривая текст.