Олег Громов - ATLAS. Праймал. «Мифы всегда преувеличивают, но никогда не лгут»

Пока я дремал в коме, у матери завязался роман с моим лечащим врачом. И я не мог ее винить в чем-либо ведь, для меня прошел лишь год со дня смерти отца, а для них уже более пяти лет. К тому же он здорово помог мне реабилитироваться, помогал сестре и матери в период моего отсутствия. Девлин или же Дев, ну или Дейв, так его звали, был нейробиологом. А моя мать была когда-то журналистом, но позже увлеклась фотографией. Не знаю, почему ее все тянуло к ученому мужскому миру. Впрочем, Дейва я считал достойным моей матери и через год они уже собирались пожениться, но все откладывали. Он перевез нас в новый дом. А потом… Мы не успели даже коробки толком распаковать, как пришлось съезжать. Проект, над которым работал Дейв, прекратили финансировать, так он сказал, и теперь он не сможет выкупить дом до конца.

В те дни мы часто гуляли с Агатой вдвоем. Я уводил ее в парк, подальше от повышенного тона в голосе взрослых. Однажды, вернувшись домой, дверь оказалась не запертой и в доме не было ни мамы, ни Дейва. Шли часы, мы просто сидели и ждали, что может все-таки они или хоть кто-то придет, но нет. В доме был небольшой бардак, разбросанная на кухне посуда. На одной из стен было смазанное пятно крови. Агату трудно было успокоить в первые часы, да и я и сам не знал, что нам теперь делать. Соседи будто бы нас игнорировали, но некоторые все же сказали, что их забрала полиция. Я прозвонил местные отделения, но не какой информации о каком-либо задержании или даже выезде на этот адрес не было. Они просто исчезли. Но, конечно это было ошибкой – звонить в полицию. К нам уже ехал наряд, а значит… Приют? Интернат? Или еще куда хуже? Дом, фактически был не наш, а старая квартира была уже продана. Да и какие права у подростков? В то же время я перерыл весь дом, нашел немного, но достаточно на первое время наличных. Так мы оказались на улице…

А еще, в тот вечер, в спальне под кроватью я нашел завалявшийся лист бумаги из какого-то документа или проекта Дейва.

…когда отказывает неокортекс, сознание проваливается в обонятельный мозг, и в этот момент человек переживает, то что называется клинической смертью. Затем сознание проваливается дальше, в рептильный мозг. В этот момент, слабая химическая связь между неокортексом и обонятельным мозгом все еще действует, но связь между неокортексом и рептильным мозгом намного сильнее. Пережитый опыт, если таковой имеется, то он не усваивается, запоминание образов уже невозможно, а симбиотические связи теряются даже у пары близнецов. Ни один человек не может рассказать об этом этапе. Однако у некоторых образцов, гиппокамп продолжает генерировать тета-ритмы уводя сознание в неопределенную зону. При дальнейшей стимуляция синапсов рептильного мозга, возникают образы, галлюцинации, видения с участием эго и других персонифицированных лиц. На следующих этапах, сознание полностью погружается в рептильный мозг, оттуда в ядро ДНК и…

Это была смазанная копия, но читаемый отрывок в нем, я помню до сих пор.

На часах было без двадцати двенадцать. Я поднимался на станцию. Мне нужно было попасть к Гительману или просто к Часовщику. Он жил на другом конце города и быстрее всего добраться до той части можно было на «струне». Из толщи городских массивов торчали высокие башни, выполняющие роль транспортных узлов и торговых центров. Из таких цилиндрических стволов на разных уровнях высоты тянулись струны – жесткие и тонкие балки из специальных металлов. По ним мчались компактные со стороны и вместительные изнутри обтекаемые вагоны – Скайкорды, здесь их называют так. Некоторые свисали со струн, другие скользили по ним сверху. Переходы с уровней высоты и смена узлов происходила с удивительной автоматизированной синхронностью. Метро никто не отменял, но здесь, неоспоримый бонус – прекрасный вид на город. Стрелы башенных кранов, вытягивающих город вверх.

В период передела Евросоюза, когда мировая экономика встала – зашевелились люди. Массовые бунты, погромы и корпоративный терроризм изрядно потрепал город. А теперь его реконструкцией занимается корпорация «VVS», которая купила основного строительного подрядчика Франций.

«VVS» занимающаяся до этого в основном протезированием и фармакологией, стала практически градообразующим концерном. Компания собиралась перенести свою штаб-квартиру в Париж и начала строительство кольцевого Форта вокруг столицы. Изначально эта дамба позиционировалась как защита от природных неожиданностей. В последнее десятилетие не катастрофические, но частые подземные толчки прошлись по всему континенту. Некоторые шутили, что массовый психоз и марш бессмысленных митингов раздражает саму землю. Но Франции, особенно его северной части, повезло оказаться в некой оазисной зоне, где особых климатических потрясений не было. Тем не менее, «VVS» прогнозировала сейсмическую активность в ближайшем будущем, а из-за бугра вот уж второе десятилетие угрожающе помахивали дымными кулачками несколько супервулканов. Кольцевой Форт, должен был сдержать, как и возможное наводнение, так и удержать город от землетрясений.