Даниил Кислевский - Первый год. Чужая эра

Орех посмотрел на него. Речь звучала чересчур складно и заученно.

– Заранее придумали?

– А то ж! – усмехнулся рейдер. – Ты у меня не первый, брат. Но, понимаешь, тут же все с начала. Шанс с нуля. Тут ты если нашел, как выжить – ты себе нравишься. Спрятался, выжил – и тебе зашибись. Нашел полезную штуку – поменял у ваших на еду. Покушал – и тебе снова зашибись! В новое место пришел, в хату чью-нибудь, посмотрел, как люди жили – интересно же, брат! Глаза закрыл, схоронился прям под носом у ебанутых этих – и кайф. Плюс еще стрелять можно в уродов, или резать их. Этого же до всей этой херни каждый второй хотел. Наверное, потому она, эта херня, и произошла.

Орех отставил стакан с чаем. Поймал себя на мысли, что ему впервые за долгое время нравится вдыхать запах табачного дыма, и зацепился за фразу про закрытые глаза.

– А вы правда умеете… прятаться?

– Ну, а как я живой до сих пор?

– Нет, я не об этом… Ну, типа, «уходить», или как это зовется? Исчезать.

Хорек как-то хрипло засмеялся, хлопнув себя по бедру, и коротко ответил:

– Я – нет.

Орех помолчал.

– Я вас как-то по другому себе представлял… – подумал он вслух и осекся.

– Пф, вестимо! – фыркнул старик. – Думал, небось, что мы как у какого-нибудь Тарковского тут, да? Ходим, бинтик на гайки навязываем, бросаем их? Несем всякую заунывную хрень про то, как жить надо, да стишки читаем?

На последней фразе Хорек выкатил грудь, вытаращил глаза и резко встал.

– Вот и лето прошло, словно и не бывало. На пригреве тепло. Только этого мало. Так ты хотел?

Орех не понял, что имеет в виду старик, но ему почему-то стало смешно. Рейдер был явно умнее, чем хотел казаться.

– Да нет…

– «Да нет», – передразнил Хорек, сел на место и снова закурил. – Я тебе так скажу: у нас тут огромная песочница, а мы в ней – большие, тупые и счастливые дети. Копаемся, ищем клады, отдаем дядям за леденцы. Радость нам и счастье. Ну, иногда еще и пиздец.

Орех засмеялся во весь голос. Осекся. Кашлянул.

– Ну, есть же укрепления. «Башня» или, скажем, «Колодец». Можно было бы там жить, а в город выходить.

– О, нет, брат. Спасибо. Не знаю как вы там, в Железке, а эти совсем долбанулись. Сидят, играют в домики и еще радуются. Они такие же дети, только у них еще и вожатый есть. А вожатые эти – это клиника, брат. У всех свои закидоны. Был я в них пару раз – спасибо. Хватку теряешь, пропадать забываешь… Пусть лучше меня на улице задушат.

Хорек налил себе чаю и достал из штанов тюбик.

– Ну, раз уж вам так тут хорошо, почему… – Орех помедлил, выбирая между «вы» и «ты». – Почему ты решил уйти?

– Потому что Хорек уже не тот, – усмехнулся рейдер. – Что-то я подустал. К тому же…

И он многозначительно поднял шприц-тюбик, а затем уколол себя в бедро.

– Что это? – спросил Орех.

– Лекарство, брат, – подмигнул Хорек.

– Не похоже, – Орех нахмурился, хоть и понимал, что его это не касается. В подобных тюбиках простых лекарств не хранили.

– Я в Железку по весне ходил, недавно. Кучу барахла ценного нашел, а корабля вашего все не было. Вот и пришлось до вас идти, до входной зоны. Неделю шел, кажись. Меня не пустили тогда, хотя и поменялись. А заодно я на всякие болячки проверился в санчасти. Они там у меня что-то нашли нехорошее. Старею…

Орех покивал. В Железный город люди нередко приходили только ради одного – лекарств.

– Так мы и сторговались. Они мне лекарств, а я им – подгон.

Хорек скрипуче засмеялся, лег на матрас и растянулся.

– В одном мы на этих сталкеров киношных похожи, брат. Побазлать любим с вашими. У нас-то как – встретились, разошлись. Ну, махнулись чем-то, может, если не убились друг об друга. Рассказать-то нечего. Все либо и так все знают, либо не интересно никому. Боишься выдать свою нычку или, скажем, внимание к себе привлечь. Неинтересны мы друг другу, ибо по сути – одинаковые. Кроме этих пидарюг на машине, конечно. А с вашими – ух, болтаем. Вы все нас слушаете, слушаете. А мы такие…

И Хорек заснул. Он не умолкал, не становился тише – просто заснул на полуслове. Будто бы умер. Сначала Орех так и подумал, и сердце екнуло – замок изнутри был тоже навесной, а где ключи, он не знал. Но потом услышал сопение и успокоился.

Свет Хорек после укола потушил, экономя батареи, и освещал все только примус да один фонарик Ореха, направленный на остатки еды. От скуки Орех снял камеру и отмотал запись назад. Посмотрел, подивился качеству изображения и вернул камеру на место.

И в этот момент раздался звук.