Мэри Шелли - Франкенштейн

– Нет, – ответил Феликс, – не передумаю. Мы не сможем здесь остаться. Мой отец опасно захворал после тех ужасов, какие нам довелось пережить. Ни моя жена, ни моя сестра никогда этого не забудут. Не уговаривайте меня. Вот ваш дом в целости и сохранности, а нам бы только поскорее убраться отсюда.

Голос Феликса дрожал, выдавая, как глубоко он потрясен. Вместе со спутником они на несколько минут вошли в дом, а затем удалились. Больше никого из семейства Де Леси я никогда не видел.

Остаток дня я провел в своем убежище, погрузившись в тупое отчаяние. Мои покровители исчезли, оборвав единственную нить, связывавшую меня с миром. Душу мою затопили жажда мести и ненависть, я больше не пытался им противиться и теперь думал только о смерти и разрушении. Я вспоминал ласковый и звучный голос старшего Де Леси, кроткий взгляд Агаты, поразительную красоту Сафии – и на мои глаза наворачивались жгучие слезы. Все они оттолкнули и покинули меня, думал я, и в моей груди с еще большей силой закипала ярость.

Едва спустились сумерки, я обложил домик хворостом и соломой, уничтожил все, что росло в огороде, и стал с нетерпением дожидаться, пока зайдет луна и наступит полная тьма. Тогда можно начинать действовать.

В середине ночи поднялся сильный ветер и быстро разогнал облака; его порывы становились все сильнее и резче. Рассудок во мне померк, уступив место какому-то холодному безумию. Я поджег сухую ветку и пустился в дикую пляску вокруг обреченного дома, время от времени поглядывая на запад, где луна уже коснулась горизонта. Наконец ее диск скрылся, и я, размахивая своим факелом, поджег собранную мной солому и охапки сухого вереска. Ветер мгновенно раздул огонь, и вскоре весь дом окутало высокое пламя.

Убедившись, что занялись кровля и балки перекрытий и теперь пожар уже ничем не погасить, я размашисто зашагал в сторону леса.

Весь мир лежал передо мной. Но куда же направиться? Верно одно – я должен бежать от тех мест, где похоронены все мои надежды. Но для меня, отверженного и презираемого, любой край, где жили люди, был опасен.

И в этот миг я подумал о тебе. Из твоих дневниковых записей я понял, что ты являешься моим создателем, фактически – отцом. А к кому же мне обратиться, если не к тому, кто дал мне жизнь? Из уроков географии, которые Феликс давал Сафии, я немало знал о расположении различных стран в Европе и на других континентах. В записях ты упоминал Женеву как родной тебе город; вот туда я и решил направиться.

Но как найти туда дорогу? Я знал, что мне необходимо двигаться на юго-запад, но единственным моим путеводным указателем было солнце. Я не знал названий городов, которые мне предстояло миновать, не мог обратиться за разъяснениями ни к одному человеческому существу. И все-таки я не впадал в отчаяние. Я надеялся на твою помощь, хотя и не испытывал к тебе никаких чувств, кроме ненависти. Только ты мог восстановить справедливость по отношению ко мне, которой сам же меня и лишил.

Путешествие мое было долгим и полным жестоких лишений. Я покинул места, где прожил так долго, поздней осенью. Передвигаться я мог только ночью, избегая встреч с людьми. Природа оскудела, солнце уже не давало тепла, лили дожди, а временами даже шел снег. Реки остыли, земля стала твердой, холодной и голой; укрыться стало негде.

Все добрые чувства во мне угасли, а голод и холод вконец озлобили. К тому времени, когда я приближался к твоим родным местам, повсюду лежал снег. Иной раз случай помогал мне, но все равно я часто отклонялся от намеченного пути и подолгу двигался не в том направлении. Когда же я пересек границу Швейцарии и солнце вновь стало теплее, а земля покрылась зеленью, произошло событие, которое еще больше ожесточило меня.

Обычно в течение дня я отдыхал, а пускался в путь лишь после того, как ночь надежно скроет меня от чужих взглядов. Но однажды поутру, убедившись, что передо мной простирается густой лес, я продолжал идти и после восхода солнца.

Стояли первые теплые дни весны, воздух был чист и ароматен, солнце светило ярко. Я чувствовал, как во мне оживают полузабытые чувства – радость и умиление. На миг я даже забыл о своем одиночестве и безобразии и благодарно поднял глаза к небу, одарившему меня нежданной радостью.

Я долго шел лесными тропами, пока не оказался на опушке, у которой текла глубокая и быстрая речка, над которой склонялись ветви деревьев со свежей листвой. Внезапно я услышал чьи-то голоса, остановился и укрылся в зарослях. И тут же мимо моего укрытия пробежала, звонко смеясь, юная девушка. Она словно спасалась от кого-то, но в ее поведении был не испуг, а лишь шутливая игра. Не останавливаясь, она помчалась дальше вдоль обрывистого берега реки, но внезапно оступилась и упала в поток.