Мэри Шелли - Франкенштейн

В это время послышались шаги и голоса молодых людей. Нельзя было терять ни мгновения. Схватив руку старика, я воскликнул:

– Защитите меня и спасите мою жизнь! Друзья, к которым я стремлюсь, – это вы и ваша семья. Не покидайте меня в этот час жестокого испытания!

– Праведный Боже! – вскричал старик. – Кто же вы такой?

Тут дверь распахнулась и в дом вошли Феликс, Сафия и Агата.

Как мне описать ужас, который отразился на их лицах при виде меня? Агата упала без чувств. Сафия в испуге выскочила из дома. Феликс же бросился ко мне, с неожиданной силой оттолкнул от старика, чьи колени я обнимал в мольбе, и жестоко ударил палкой.

– Остановись! – воскликнул его отец. – Что ты делаешь? Ведь этот человек – наш друг!

Но Феликс, не обращая внимания на его слова, осыпал меня градом ударов.

Я мог бы разорвать его в клочья, как лев антилопу. Но мое сердце ледяной рукой стиснула жестокая тоска, и я сдержал себя. Молодой человек вновь занес палку, но в тот же миг я метнулся прочь из дома и в общей суматохе сумел незамеченным юркнуть в свое убежище в сарае.

До сих пор не знаю, ради чего я остался жить? Почему прямо тогда не свел счеты с жизнью, которую ты в своем безумии вдохнул в меня?

Вместо этого меня охватили слепая ярость и жажда мести. В те мгновения я готов был уничтожить дом, давший мне приют, вместе со всеми его обитателями и с наслаждением слушать их предсмертные стоны.

Как только опустилась ночь, я выбрался из своего убежища и углубился в лес. Там, когда никто меня не видел и не слышал, я принялся крушить все, что попадалось под руку, испуская бешеные крики. Какую ночь я пережил! Мертвые звезды смотрели на меня с насмешкой; обнаженные ветви раскачивались, а я, подобно Сатане, метался по чащобам, вырывая с корнем молодые деревца, сея вокруг разрушение и хаос.

Но никакое исступление не может продолжаться бесконечно. Утомившись в буйстве, я в бессильном отчаянии опустился на сырой ковер опавшей листвы. Среди бесчисленных жителей Земли не нашлось ни одного, кто пожалел бы меня и помог мне. Тогда почему же я должен щадить моих врагов? С той минуты я объявил войну всему человеческому роду, и в первую очередь тому, кто создал меня и обрек на жизнь в аду.

Когда взошло солнце, я услышал вдали людские голоса. При свете дня я не мог вернуться в свое убежище, поэтому спрятался в густых зарослях терновника. Мне надо было обдумать свое положение.

Солнечное тепло и чистый лесной воздух немного успокоили меня. Вспомнив о том, что произошло в доме, я пришел к выводу, что поспешил проклясть всех и вся. Да, я действовал неразумно. То, что я говорил, несомненно расположило старика ко мне, но величайшей глупостью было показываться на глаза его детям. Мне следовало бы сначала мало-помалу приучить к себе старшего Де Леси, а перед остальными членами его семьи появиться позже, когда они уже были бы к этому готовы.

Я совершил много ошибок, но ни одна из них не казалась мне непоправимой. Поразмыслив, я решил вернуться в свое убежище, дождаться подходящего момента и снова обратиться к старику, чтобы привлечь его на свою сторону.

Примерно в полдень меня сморил сон. Спал я крепко, но в моих сновидениях вновь и вновь разворачивались события, случившиеся накануне: распахивалась дверь, раздавались женские крики, рассвирепевший Феликс бешено набрасывался на меня, отрывая от отца…

Проснулся я измученным: сон не восстановил мои силы. Уже темнело, когда я выбрался из колючих зарослей и отправился добывать пропитание.

Утолив голод, я вышел на знакомую тропку и направился к дому. Там все было тихо. Прокравшись в убежище, я стал дожидаться часа, когда семья обычно просыпалась. Этот час наступил и минул, солнце поднялось высоко, а из дома никто не показывался. Я весь дрожал от волнения: неужели здесь случилось что-то ужасное? Когда же я заглянул в щель, внутри домика оказалось темно, оттуда не доносилось ни звука. От неизвестности я едва не сошел с ума.

Наконец мимо двора прошли двое пожилых крестьян. У дома они замедлили шаги, остановились и завели оживленный разговор. Но я не понимал ни слова, потому что они говорили на ином языке, чем мои покровители. Вскоре, однако, появился Феликс, а с ним еще один человек. Это меня удивило, так как я не заметил, чтобы утром он выходил из дому. Я стал ждать, надеясь из его слов понять, что происходит.

– Ты, парень, хочешь, – обратился к Феликсу его спутник, – уплатить за три месяца аренды да еще и оставить в поле и огороде весь урожай несобранным? Не в моих правилах наживаться на чужой беде. Давай-ка лучше подождем несколько дней, может, ты передумаешь?