Мэри Шелли: Девушка-невидимка

© Волков А., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

[1]

Это скромное повествование не притязает на сюжетную стройность или развитие положений и характеров; оно лишь небрежный набросок, который почти дословно повторяет рассказ скромнейшего из действующих в нем лиц. Я не стану вдаваться в детали, занимательные лишь благодаря своей исключительности и достоверности, но, сколь возможно кратко, поведаю, как, посетив разрушенную башню, венчающую голый утес над проливом, который разделяет Уэльс [2]и Ирландию, я с удивлением обнаружила, что при всей грубости внешнего облика, выдававшей долгую борьбу со стихиями, внутренним убранством она больше походит на летний павильон, будучи слишком мала, чтобы именоваться иначе. В ней имелся нижний этаж, который служил прихожей, и верхнее жилье, куда вели ступени, проделанные в толще стены. Эта комната была устлана коврами и обставлена изящной мебелью; а главное, над каминной полкой (камин, очевидно, соорудили для защиты помещения от сырости, когда оно приобрело облик, столь далекий от его первоначального назначения) висел, привлекая внимание и возбуждая любопытство, безыскусно написанный акварельными красками портрет; из всего убранства комнаты он наименее соответствовал грубости постройки, уединенности ее расположения и запустению окружающей местности. Акварель изображала прекрасную девушку в самом расцвете юности; на ней было простое платье, отвечавшее нынешней моде (читателю следует помнить, что я пишу в начале восемнадцатого столетия); невинность и ум вкупе с сердечной чистотой и врожденной веселостью придавали ее лицу необычайную прелесть. Она читала один из тех романов in-folio, которые долгое время служили отрадой восторженным и юным; у ее ног лежала мандолина; рядом на большом зеркале сидел попугай; расположение мебели и драпировок свидетельствовало о роскоши жилища, а платье девушки – о домашнем уединении, но вместе с тем выглядело непринужденным и нарядным, словно она хотела кому-то понравиться [3]. Под портретом золотыми буквами было выведено: «Девушка-невидимка».

Блуждая по местности почти необитаемой, сбившись с пути, застигнутая ливнем, я набрела на эту мрачную обитель, которая как будто сотрясалась на ветру и являла собой настоящий символ запустения. Я тоскливо осматривалась и мысленно проклинала мою звезду, что привела меня к развалинам, неспособным защитить от усиливавшейся бури, когда заметила, как в некоем подобии бойницы появилась и столь же внезапно исчезла голова старушки; минуту спустя женский голос пригласил меня войти, и, пробравшись сквозь густые заросли ежевики, скрывавшие дверь, которой я прежде не заметила (настолько искусно природа была здесь использована для маскировки), я встретила приятную пожилую даму, стоявшую на пороге и приглашавшую меня найти убежище внутри.

– Я только что поднялась из нашей хижины неподалеку отсюда, – сказала она, – присмотреть за добром, как и во всякий день, но тут зарядил дождь; почему бы и вам не зайти да не переждать, пока он закончится?

Я собиралась было заметить, что хижина неподалеку отсюда вернее защитила бы от дождевых капель, нежели развалины башни, и спросить мою любезную хозяйку, не являются ли голуби или вороны тем самым «добром», присмотреть за которым она поднялась, но тут мое внимание привлекли циновки на полу и ковер на лестнице. Еще больше я удивилась, увидев комнату наверху; и в довершение всего портрет с диковинной подписью, именовавшей невидимкой ту, кого художник изобразил вполне зримой, пробудил во мне живейшее любопытство; следствием этого, а также моей безмерной почтительности к пожилой женщине и ее врожденной словоохотливости, стало путаное повествование, которое дополнялось моим воображением и исправлялось дальнейшими розысками до тех пор, пока не приобрело следующий вид.

Несколько лет назад, сентябрьским днем, довольно погожим, хотя по многим приметам вечером следовало ожидать бури, в прибрежный городок, милях в десяти от этого места, прибыл некий джентльмен; он изъявил желание нанять лодку, чтобы переправиться в город ***, расположенный милях в пятнадцати дальше по побережью. Небо грозило ненастьем, и никто из рыбаков не отваживался на столь опасное предприятие, пока наконец двое – отец многочисленного семейства, польстившийся на богатое вознаграждение, которое посулил незнакомец, и сын моей хозяйки, ведомый юношеской отвагой, – не согласились пуститься в плаванье.