Мэри Шелли - Девушка-невидимка

В мрачной задумчивости, для которой однообразный рокот волн был наилучшим сопровождением, пролетали часы, и наконец Вернон увидел, как утренняя заря, медленно поднявшись из своего восточного пристанища, занимается над бурным морем, что по-прежнему с неистовым грохотом билось о скалистый берег. Его спутники проснулись и собирались уходить. Снедь, которую они захватили с собой, испортилась от морской воды, а голод после тяжкой работы и многочасового поста сделался поистине мучительным. Выйти в море на их разбитой лодке было невозможно; но милях в двух от этого места, в отдаленной части бухты, один из берегов которой образовывал мыс, где высилась башня, стояла рыбацкая хижина; к ней они и поспешили, чтобы отдохнуть; они не задумались ни об огне, который их спас, ни о его происхождении и покинули развалины в поисках более гостеприимного убежища. Выйдя наружу, Вернон огляделся, но взор его не встретил ни малейших следов человеческого присутствия, и он стал убеждать себя, что тот путеводный свет был всего лишь порождением фантазии. Добравшись до упомянутой хижины, в которой обитал рыбак со своей семьей, они скромно позавтракали и затем намеревались вернуться к башне, чтобы заняться починкой лодки и, если получится, привести ее в исправное состояние. Вернон сопровождал их вместе с хозяином и его сыном. Он задал им несколько вопросов о Девушке-невидимке и ее огне, оба сошлись на том, что это диковинное явление раньше было неизвестно, но никто не сумел объяснить, почему за его неведомым первоисточником закрепилось такое прозвище; однако и отец, и сын подтвердили, что раз или два видели в соседнем лесу женскую фигуру и что время от времени в другую хижину, в миле отсюда, на противоположной стороне мыса, является незнакомая девушка и покупает хлеб; они подозревают, что это одна и та же девушка, но наверняка сказать не могут. Обитатели хижины оказались слишком недалекими, чтобы проявить любопытство, и ни разу не попытались предпринять расследование. Моряки потратили целый день на починку лодки; стук молотков и голоса работающих звучали вдоль берега, сливаясь с морским прибоем. Было недосуг разыскивать среди развалин ту, которая, будь она человеком или сверхъестественным существом, столь явно избегала каких-либо сношений с живыми. Вернон, впрочем, обошел башню и обыскал каждый уголок – но тщетно: грязные голые стены не могли послужить и подобием укрытия, и даже маленькая каморка под лестницей, не замеченная им раньше, была такой же пустой и заброшенной. Покинув башню, он отправился бродить по окружавшему ее сосновому бору и вскоре, оставив всякие мысли о разрешении этой тайны, предался раздумьям, более близким его душе, как вдруг на земле у самых его ног ему померещилась дамская туфелька. Со времен Золушки никто не видал таких крошечных туфелек; и если бы они умели говорить, то эта рассказала бы повесть об изяществе, прелести и юности. Вернон поднял ее; он часто восхищался необычайно миниатюрными ножками Розины и теперь первым делом спросил себя, не придется ли ей впору эта маленькая туфелька. Очень странно! Наверняка она принадлежит Девушке-невидимке. Стало быть, чудесное создание, зажигавшее тот огонь, обладало телесной сущностью и его ножкам нужны были туфельки; и какие туфельки! Из кожи столь тонкой и вида столь изысканного, что они совершенно походили на те, которые носила Розина! Вновь образ умершей возлюбленной во всем великолепии предстал перед ним; и дорогие воспоминания о сладостной детской поре, о милых безделицах так наполнили душу Вернона, что он кинулся наземь и горше прежнего зарыдал о злосчастной судьбе милой сиротки.

К вечеру моряки прекратили работу, и Вернон вернулся вместе с ними в хижину, где они собирались переночевать, чтобы наутро, если позволит погода, продолжить плавание. Возвращаясь в компании своих угрюмых спутников, юноша, однако, ни словом не обмолвился о туфельке. Он часто оглядывался назад; но башня мрачной громадой высилась над потемневшими волнами, и никакого огня в ней не появилось. В хижине для них был приготовлен ночлег, и единственная кровать предназначалась Вернону; но тот отказался стеснять хозяйку и, расстелив плащ на ворохе сухих листьев, попытался предаться сну. Он проспал несколько часов; когда он пробудился, все было тихо, и лишь тяжелое дыхание людей, почивавших в одной комнате с ним, нарушало безмолвие. Он встал и, подойдя к окну, взглянул поверх уже спокойного моря на таинственную башню; там светился огонь, отбрасывая тонкие лучи на волны. Поздравив себя с этой нежданной переменой, Вернон тихонько покинул хижину и, завернувшись в плащ, быстро зашагал вдоль бухты по направлению к башне. Когда он добрался до нее, огонь все еще горел. Войти и вернуть девушке туфельку было бы простым актом вежливости. Вернон намеревался проделать это со всей осторожностью, чтобы проникнуть внутрь незамеченным, прежде чем владелица его находки при помощи своего привычного искусства скроется с глаз; но, к несчастью, поднимаясь по узкой тропинке, он задел ногой обломок камня, и тот с шумом и грохотом сорвался с обрыва. Вернон бросился вперед, чтобы скоростью возместить преимущество, которое он утратил из-за этой несчастливой случайности. Он добрался до входа и проник внутрь; там было тихо и темно. На нижнем этаже юноша задержался, будучи уверен, что его слуха достиг какой-то слабый звук. Он взошел по лестнице в верхнюю комнату, но лишь кромешную тьму встретил его ищущий взор; беззвездная ночь не проливала даже бледного мерцания сквозь единственную бойницу. Вернон закрыл глаза, чтобы попытаться, открыв их снова, уловить зрительным нервом какой-нибудь тусклый, блуждающий луч; но тщетно. Он ощупью обыскал комнату; встал неподвижно и задержал дыхание; и тогда, внимательно вслушавшись, убедился, что в комнате, кроме него, есть кто-то еще и воздух слабо подрагивает от чьего-то дыхания. Он вспомнил каморку под лестницей; но, прежде чем пойти туда, он после недолгих колебаний произнес: